Обернувшись, он увидел людей, идущих по каменному молу навстречу ему. Он причалил к каменным сходням и втянул весла в лодку. Поднялся и почувствовал такую усталость, будто кто-то его избил. Руки были тяжелые. Поднимая Анетку, он покачнулся и чуть не упал. Медленно поднялся он по ступенькам, держа перед собой девочку, завернутую в одеяло. Люди, пришедшие с берега, окружили его. Кто-то из них сказал:
— Я врач. Положите ребенка. Посмотрим, что можно сделать.
Рудый положил Анетку на один из больших камней, из которых был выложен мол, и выпрямился. Посмотрел на город и на берега. Совсем рядом мол обрывался. Справа тянулся берег, слева был порт. Баржи и большие рыбачьи баркасы теснились и терлись друг о друга бортами. Дальше виднелись барки и дорога в город. На дороге стояла машина с красным крестом, она пришла за Анеткой.
Рудый услышал, что ему что-то говорят, но не понял, что именно, он посмотрел вниз и увидел стоявшего на коленях человека в красной клетчатой рубашке. Это был врач, но Рудый подумал, что врач без белого халата как бы не врач.
— Что? — спросил Рудый. По-прежнему, не утихая, болели руки.
— Я говорю, девочка умерла, — повторил мужчина в клетчатой рубашке. — Умерла еще по дороге. Очень сильный удар. Удивительно, что она не умерла сразу.
Рудый наклонился к нему.
— Вы говорите, она умерла? — спросил он. Губы его спеклись, и говорить было трудно.
— Да, умерла, — сказал врач. — Посмотрите сами. — Он раздвинул воротник платья и обнажил плечи Анетки. Рудый увидел, что синяк стал намного больше, все плечо девочки было красно-голубого цвета. Он опустился на корточки. Все смотрели на девочку — Рудый, врач и люди, которые пришли с врачом. Это были, вероятно, шофер и санитар с машины «Скорой помощи».
Слабый ветер принес запах влаги. Чайки с криком летели от берега в море.
— Умерла, — сказал Рудый.
Он поднял труп девочки с камня, завернул в одеяло и пошел по ступенькам к лодке. Мужчины стояли над ним и смотрели, как он отплывает.
— У меня еще двое, — сказал Рудый, — Но очень жаль девочку.
Мужчины не отвечали. Врач поднял руку и стер пот со лба.
Рудый выплыл из порта и смотрел теперь, как этот берег в свою очередь отдаляется и пропадает за белесой дымкой тумана. Через час он не видел уже ни людей на молу, ни маленького красного маяка, ни мачт больших рыбацких баркасов.
Когда зашло солнце, небо покраснело, а потом стало бледно-голубым и светло-серым. Рудый видел, как отражаются в воде эти краски, но не думал о них. Он не замечал, что плывет быстро, что свернул влево, в сторону торчащего над водой остова старой баржи. Лишь обернувшись, он спохватился, что едва не наткнулся на этот остов, черный на фоне далекого мглистого берега и бледного неба. Заржавленные бока облепили чайки и кричали, встревоженные подплывающей лодкой. Рудый снова взмахнул веслами. Чайки сорвались с места, и какое-то время он слышал их крик и мощный шум крыльев над головой.
МАРИАН ПИЛОТ
Справедливость
Пение затихает; на потных лицах баб тускло блестят огоньки свечей.
— Пора, — вполголоса говорит мужик в черной одежде, дергая за рукав стоящего на коленях у гроба парня. — Слышь-ка, Бенек, пора!