— Так ему и сказал. А он смеялся, будто его кто щекотал. Потом кончил смеяться и говорит, никого бы не отпустил, а тебя на похороны отпущу.
— Так сказал?
— Так сказал.
Процессия бредет вдоль деревни. Люди выходят из домов, то один, то другой присоединяется к идущим за гробом… Братья некоторое время молчат.
— Как ты, бедняга, с хозяйством теперь управишься, — вздыхает старший.
— Мама наказывали конца траура не ждать и жениться.
— Не разрешат поди…
— Мама, как исповедовались, ксендзу сказали, чтобы разрешил.
Они снова умолкают. Старший смотрит в направлении дома, к которому приближается процессия. Бабы тоже поглядывают в ту сторону, и только стражник бредет безразлично, уставясь куда-то себе под ноги.
— Смотри ты, городская тетеря! — толкает его вдруг одна из баб.
Стражник вздрагивает и тоже смотрит в сторону хаты, на которую теперь смотрят уже все. В окне мелькает женское лицо, исчезает за занавеской, за внезапно возникшей спиной арестанта, который вдруг оказывается в поле зрения стражника.
— Стой! — кричит стражник и с размаху бьет арестанта в спину прикладом винтовки.
Крик, арестант утыкается в песок. Стражник останавливается над ним, смотрит, потом дергает за воротник. Парень не поднимается. Стражник беспомощно смотрит на женщин, с пением проходящих мимо, потом на окно, в котором снова сквозь занавеску виден женский силуэт.
Процессия наконец минует их, стражник, все еще держа одной рукой парня за воротник, другой машет, подзывая тюремную машину, которая пылит где-то сзади. Шофер прибавляет газу, останавливается в нескольких шагах.
— Что?
Стражник не отвечает. Вдвоем с шофером они поднимают арестанта и тащат в машину.
— Должна быть справедливость, — шепчут губы парня, измазанные песком.
— Будет она тебе, собачья твоя… — ругается стражник и захлопывает дверцы. — Дикий народ, — говорит он, обращаясь к шоферу. Качает головой и повторяет: — Дикий парод…
Печально гудят колокола, заглушая скрипучее пение старика, похоронная процессия вступает за ограду костела.
РОМАН САМСЕЛЬ