— А ну давайте сюда, авроровцы! — приказал нам директор. Мы только этого и ждали. Не успел Хомяков удивиться, как Генка ловко перебросил ноги через подоконник и очутился возле стола. Я не отстал от друга.
— Чем не гиды?! — бодро говорил Дмитрий Петрович, добродушно раскидывая руки.
Не ожидая, что ответит гость, Генка в тон директору вторил:
— Да мы тут все знаем, как свои пять пальцев.
— Мы вам все покажем и расскажем, — не Отставал и я.
— Смеетесь, да? — сделал кислую мину администратор, повернув красное лицо к Журавлеву.
Но Журавлев не смеялся. Он был очень серьезен, больше того, мне показалось, что он был обижен тоном и поведением гостя. Ведь Дмитрий Петрович хорошо знал нас, и уж если он рекомендовал Хомякову именно нас, то не потому, что хотел отделаться от назойливого толстяка, а потому, что верил: мы не подведем.
— Жить будете в клубе. Боцман, скажи Марфе, чтоб открыла все комнаты. А меня извините, тороплюсь в поле.
Дмитрий Петрович снял с вешалки соломенную шляпу и, словно боясь, что Хомяков остановит его, торопливо вышел из кабинета. Как только хлопнула дверь, Полосатик посмотрел на нас и скучно спросил:
— Ну, старики, что будем делать?
— Отчаливать, — сказал Генка. — А то нам еще завтракать надо да готовиться к сочинению.
Хомяков медленно повернулся на стуле — на его овальном лице засветилась улыбка:
— Вижу, старики, что вы деловой народ.
Несмотря на свою солидность, он быстро поднялся и по-военному скомандовал:
— Марш за мной! На завтрак угощаю вас пирожным.
Следуя за Хомяковым, мы вертели головами, точно флюгеры. Нам хотелось встретить друзей, знакомых, рассказать о киногруппе и о том, что Журавлев поручил мне и Синицыну сопровождать гостей по всему совхозу. Но, как назло, до самой столовой нам никто не встретился. Первая смена уже сидела за партами, а вторая, наверно, готовилась к урокам. Нам, конечно, тоже не мешало бы готовиться, ведь через три недели заканчивался учебный год. И хотя с начала похода успеваемость в нашем классе повысилась на 30–40 процентов, как сказал на последнем родительском собрании Николай Андреевич, все-таки от нас требовали лучше знать материал. Хотя бы потому, что в основном он состоял из повторяемого. И еще потому, что нет-нет да омрачали наши дневники тройки, а мой корабельный журнал короткие рапорты: «Трехчасовая стоянка по вине механика Саблина» или «Боцман Синицын остановил «Аврору» на час». Правда, списывания на берег у нас давно не было, но непредвиденные остановки отнимали драгоценные мили.
Проглотив бисквитные пирожные, обильно политые приторным кремом ядовито-зеленого и красного цвета, и выпив по стакану компота, мы решили подождать Полосатика на крыльце. Не будем же мы париться в столовой, пока наш новый знакомый съест два гуляша, натуральную глазунью и порцию блинчиков с повидлом!
— Печет, как на экваторе, — кивнул Генка на солнце, — поплавать бы.
— Поплаваем еще на сочинении, — вспомнил я задание по литературе. В голове у меня что-то раздвоилось. Было заманчиво помогать киногруппе — это с одной стороны, а с другой — перед отъездом мамы на ВДНХ я обещал учиться еще лучше. И вот эта-то — другая сторона сейчас начала зудить, как больной зуб. Тем более, артистов пока нет, а приехал какой-то администратор, про которого даже не пишут перед началом кино. Но ведь нас попросил директор совхоза — неудобно его подводить. Хотя ему-то что, он сказал и уехал на сев. Значит, сев для него важнее, чем кино. А у нас выходит наоборот — кино важнее сочинения. Правда, Фаина Ильинична предупредила, что писать мы можем на любую тему, но надо же иметь эту тему, чтобы на нее писать.
Я посмотрел на Синицына — его как будто не волновал предстоящий урок. Он даже мою ехидную реплику о плавании пропустил мимо ушей. Может, он подготовился, выбрал для себя тему, почитал правила?
ebooksa