Стая

– Где? – коротко спросил у Руслана. И сам изумился, до чего же немощно прозвучал его голос… Проклятая бессонница.

– Здесь, метрах в семидесяти, отсюда не видно, – Руслан показал рукой на густые заросли кустарника.

Генерал без всякого интереса повел взглядом вокруг. Рядом серебрилась река – он попытался вспомнить название, совсем недавно виденное на карте, и с удивлением понял, что не может… С памятью явно творилось что-то неладное, это все она, бессонница, – пытался успокоить себя Генерал и сам себе не верил.

На берегу раскинулись бревенчатые строения, на вид давно позаброшенные. От причала остались лишь торчащие из воды столбики. Ржавая цистерна, снятая с колес и водруженная на сваренный из столь же ржавых швеллеров постамент, отчего-то казалась космическим аппаратом, прилетевшим из очень далекой и очень бедной галактики.

– Что здесь было? – спросил Генерал, стараясь, чтобы слова прозвучали громко, чтобы заглушили неприятный, нарастающий гул в ушах. К чертям, по возвращении сразу же к медикам, хватит себя обманывать: несокрушимое здоровье давно перестало быть таким уж несокрушимым.

– Бывшая стоянка рыбаков-артельщиков, лет двадцать как заброшена, – сказал Руслан, и задумавшийся Генерал не сразу понял, что прозвучал ответ на его вопрос.

– Приступайте, – махнул он рукой. – С трупом нежно обходиться, как с любимой девушкой. Сразу в контейнер, и в машину…

Началась деловая суета, лишь Руслан остался на месте, глядя на начальника. Генерал встретился с ним взглядом, и… В груди, слева, тревожно заныло.

Нет, не может быть… Наваждение.

Руслан улыбнулся чуть виновато и пошагал следом за остальными.

Чушь какая привиделась… Глаза у Руслана зеленые с желтизной, и ничем, абсолютно ничем не похожи на… С чего ему вдруг померещилось, что взгляд мальчишки точь-в-точь похож на тот, давний, последний взгляд Ганны?!

Генерал деревянными шагами прошагал в сторону, к низенькой хибарке без окон, лишь с небольшими отдушинами под самой крышей. По въевшейся привычке мгновенно анализировать все увиденное задумался было: что за строение? Для чего использовалось? Сушили сети? Вялили рыбу? Потом мысленно сплюнул: тьфу, да какая разница… Тяжело опустился на бревно, вытянул ноги, прислонился спиной к стене. Боль в груди помаленьку отпускала… Или так лишь казалось Генералу.

…Когда ударили автоматные очереди – там, в зарослях кустарника, куда Руслан увел людей с лопатами, в респираторах и костюмах химзащиты, Генерал ничуть не удивился. Операция просчитана филигранно, и засада на берегу пограничной реки Тиссы знает свое дело… Но бывают же чудеса на свете??!!! Если не бог, в которого он не верит, то хоть слепое стечение обстоятельств может подарить ему чудо?! И Ганна останется жива…

Стрельба стихла.

Жива или нет? Ничего важнее на свете не осталось…

Подскочила с докладом Надежда: Руслан съехал с катушек, отобрал автомат и застрелил двоих, и еще двоих ранил, прежде чем самого уложили, – говорила быстро, горячо и не сразу поняла, что Генерал ее не слышит, и что смотрит не на нее – куда-то далеко, в только ему видимую даль…

О том, что в раскопанной могиле нет тела Ростовцева, что там лежат лишь два трупа: боевики Ивашова-Мастера, не вернувшиеся с летней охоты на Эскулапа, – Генералу уже не стали докладывать.

Он не замечал суету вокруг, и не почувствовал ни рук, торопливо расстегивающих его одежду, ни холодную сталь иглы, впившуюся в кожу… Потому что КТО-ТО, отвечающий за чудеса, – подарил-таки ему ЧУДО, и Ганна осталась жива, и вернулась, и они шли высоким берегом над журчащей речушкой, под буками, шелестящими молодой листвой, шли куда-то далеко-далеко, где нет ни выстрелов, ни взрывов, ни залитых кровью схронов, ни МГБ, ни УПА, нет ничего, что бы помешало им быть вместе…

…Человек, склонившийся над грузным телом, выпрямился. Скорбно покачал головой. Белый халат он не носил, ходил, как все тут, в камуфляже. Однако был врачом, из новеньких, многого не знавшим. И слегка обижался на полученный псевдоним «Фельдшер» – могли бы уж «Доктором» назвать, или хотя бы «Эскулапом»… Он не знал, что люди с такими псевдонимами некогда работали в Лаборатории.

А давать живым прозвища мертвецов – крайне дурная примета.