Роза Марена

В середине этого прохода стоял стеклянный стенд с тем, что Норман счел единственной действительно полезной штуковиной в «Базовом лагере». За шестьдесят три с полтиной он купил разрядник, выдававший сильный (хотя, наверное, и не в 90 тысяч вольт, как было обещано в паспорте) удар тока между двумя своими стальными стерженьками при нажатии кнопки. Норман считал это оружие ничуть не менее опасным, чем пистолет небольшого калибра. Главное его достоинство заключалось в том, что при покупке нигде не нужно было ставить свою подпись.

— Хофифе к дему бадарейку дефь-воль? — спросил служащий, молодой человек с головкой, напоминающей пулю, и заячьей губой. На нем была майка с надписью: «Лучше иметь ствол и не нуждаться в нем, чем нуждаться и не иметь». Норману он показался парнишкой того сорта, у которого родители близкие родственники. — Од бидается од дих — дефь-воль.

До Нормана дошло то, что пытался произнести молодой человек с заячьей губой, и он кивнул.

— Дайте две, — сказал он. — Давайте попитаемся вдвое дольше.

Молодой человек расхохотался так, словно это была самая забавная фраза, которую он когда-либо слышал, даже забавнее, чем «Армейские ошметки, каких нигде больше не найдете!». Потом нагнулся, достал из-под прилавка две девятивольтовые батарейки и выложил их рядом с разрядником «Омега».

— Дуу ды юмодист! — выкрикнул молодой человек и расхохотался снова. Норман спустя мгновение вычислил и это, посмеялся вместе с Заячьей Губой, а позже подумал, что именно в тот момент он вошел в свернутое пространство, и звезды превратились в полосы. Полный вперед, мистер Зулу — на этот раз мы обставим Империю Зла.

Он въехал в город на украденном «темпо», и в той его части, где улыбающиеся манекенщицы на сигаретных коробках начали сменять белый цвет кожи на черный, отыскал парикмахерскую с очаровательным названием «Отхвати мне пару локонов». Он зашел внутрь и обнаружил там молодого чернокожего парня с наглыми усиками, сидевшего в старомодном парикмахерском кресле. На голове у него были наушники от уокмена, а на коленях — экземпляр «Джета».

— Чего хотите? — спросил черный парикмахер. Он произнес это, быть может, более резко, чем если бы обращался к черному, но в то же время еще не оскорбительно. Не стоит вести себя оскорбительно с посетителем, не будь на то веской причины, особенно когда ты один в своей лавке. А у посетителя рост шесть футов два дюйма, широкие плечи и могучие ноги. И еще от него за версту несет легавым.

Над зеркалом висели фотографии Майкла Джордана, Чарлза Баркли и Джелен Роуз. Джордан был в бейсбольной униформе «Бирмингемских Баронов». Над его снимком был приколот листок бумаги с надписью: «Бык сейчас и всегда». Норман указал на него.

— Сделай мне, как у него, — сказал он.

Черный парикмахер внимательно оглядел Нормана, сначала желая убедиться, что тот не пьян и не наколот, а потом удостовериться, что он не шутит. Второе оказалось труднее, чем первое.

— Как ты гришь, братишка? Хочешь наголо?

— Именно это я и говорю. — Норман провел рукой по своим волосам, густым и черным, с едва пробивающейся сединой на висках. Они не были ни особо короткими, ни особо длинными. Он носил их такой длины почти двадцать лет. Он взглянул на себя в зеркало, пытаясь представить, на кого он станет похож лысый, как Майкл Джордан, только белый. Это у него не вышло. Если повезет, у Розы и ее новых подруг это тоже не получится.

— Ты уверен?

Норману едва не стало плохо от желания уложить этого человека на пол, упереться коленями ему в грудь, наклониться над ним и откусить всю его верхнюю губу вместе с наглыми усиками прямо от его рожи. Он догадывался почему. Парикмахер был похож на памятного маленького педераста, Рамона Сандерса. Того, кто безуспешно попробовал заполучить его наличность по кредитке ATM, которую сперла эта лживая сука, его жена.

«Ох, парикмахер, — подумал Норман. — Ох, парикмахер, ты сейчас так близко к тому, чтобы от тебя остались одни задние подфарники. Задай только еще один вопрос, скажи еще одно неверное слово мне, и это все, что от тебя останется. И я не могу тебе ничего сказать. Я не мог бы предупредить тебя, даже если бы и хотел, потому что сейчас мой собственный голос — единственный предохранитель, который меня держит. Вот так обстоят дела».

Парикмахер окинул его еще одним долгим и осторожным взглядом. Норман не двигался с места, позволяя ему сделать это. Теперь он чувствовал, что успокоился. Случится то, что должно случиться. Все теперь находилось в этих проклятых черномазых руках.

— Ладно, похоже, что так, — наконец произнес парикмахер. Голос его прозвучал робко и обезоруживающе. Норман расслабил правую руку, засунутую глубоко в карман и сжимавшую рукоятку разрядника. Парикмахер положил свой журнал на столик, рядом с бутылочками тоника и одеколона (там еще была маленькая медная табличка с надписью «Сэмюэль Лоу»), встал и встряхнул пластиковый передник.

— Хочешь быть, как Майкл, давай сделаем.

Двадцать минут спустя Норман задумчиво смотрел на себя в зеркало. Сэмюэль Лоу стоял возле своего стула и наблюдал за клиентом. Лоу был слегка ошарашен, но и заинтригован. Он напоминал человека, видевшего нечто знакомое под совершенно новым углом зрения. Вошли еще двое посетителей. Они тоже наблюдали, как Норман смотрел на себя в зеркало, и у обоих на лицах застыло одинаковое оценивающее выражение.