— А толку-то, диди? Разве это вернет моего Абдула? Разве смогу я снова пользоваться своей левой рукой? Стану красивой, как прежде?
— Но ты же сама подала в суд…
Мина покачала головой.
— Я же говорила. Я это ради нее сделала. — Она указала на Абру.
Смита почувствовала, что Мохан подошел ближе.
— Чало, джи, — сказала она Мине. — Мы пойдем. Но будем молиться за тебя.
Мина тут же встала, накрыла голову сари, поклонилась и сложила ладони.
— Благослови вас Бог, сет, — сказала она. — Да подарит он вам десять сыновей.
Мохан расхохотался.
— Арре, Мина-джи, поосторожнее с молитвами! Мне придется найти десять работ, чтобы прокормить десятерых сыновей.
Мина потупилась, но Смита заметила, что она улыбается.
— Ас-саламу алейкум, амми, — попрощалась Смита, когда они проходили мимо старухи. Амми оторопела.
— Ва алейкум ассалаам, бети, — ответила она. — Счастливого пути.
— Снимаю шляпу, йар, — сказал Мохан, когда они сели в машину. — Где ты научилась мусульманскому приветствию? И как ловко ты его произнесла. Без всякого труда.
Смита пожала плечами.
— Не забывай, я жила в этой стране четырнадцать лет.
— Я помню. Но это было давно, дост[58].
— Это верно, — кивнула она.
— А почему твоя семья уехала из Индии, когда тебе было четырнадцать?
— Я же говорила. Отец устроился на работу в Америке.