Смита сталкивалась с этим феноменом по всему миру: девушки из малообеспеченных семей, тонкие, как тростинки, готовые работать круглые сутки, чтобы улучшить свою жизнь. Они испытывали такую искреннюю, такую душевную благодарность к своим начальникам и благодетелям — да что там, к любому, кто проявлял к ним хоть каплю доброты, — что это разбивало ей сердце. Она представила шумный многоквартирный дом, где жила Нандини, долгий путь на работу на общественном транспорте, титанические усилия по изучению английского — и вот наконец шанс работать в западном агентстве или газете, чувство свободы, которое дарит такая возможность, и преданность, неизбежно возникающая вследствие этого.
— Нандини, — сказала она, — у Шэннон нет других проблем со здоровьем. После операции она быстро восстановится. А пока, — она глубоко вздохнула, — мы с тобой хорошо поработаем вместе, да?
— Один момент, Смита. — Нандини скользнула взглядом по ее фигуре. — Тебе понадобится другая одежда, поскромнее. Лучше всего
Смита покраснела. Похоже, Нандини считает ее совсем дурочкой, незнакомой с местными обычаями.
— Да, я в курсе, — сказала она. — Чуть позже пройдусь по магазинам и куплю несколько костюмов. Я же прямо из отпуска — ты, наверное, знаешь.
— Вот и хорошо.
Они стояли и смотрели на море, пока в палату не зашла медсестра. Она что-то затараторила на диалекте маратхи; Смита растерянно переводила взгляд с одной женщины на другую. Она разобрала слово «американка» и заметила, что медсестра явно расстроена. Наконец сестра повернулась к Смите и произнесла:
— Время посещения закончилось, мэм. Вам нужно уйти.
— Но она-то здесь, — заметила Смита и кивнула на Нандини.
— Старшая медсестра сделала исключение для ассистентки мисс Шэннон и высокого джентльмена. Но гости могут приходить лишь в часы посещений.
Смита вздохнула.
— Ладно. — Медсестра не шевельнулась, и Смита добавила: — Дайте мне еще несколько минут, пожалуйста, нам нужно обо всем договориться.
— Пять минут.
Смита вышла за сестрой в коридор. Мохан стоял у поста дежурной медсестры и разговаривал с молодым врачом. Он заметил ее, сказал что-то молодому человеку и подошел к ней.
— Уже уходишь?
— Меня выгнали.
— Тут очень строгие правила посещения. Но я могу попробовать…
— Не надо. Они и так сделали исключение для тебя и Нандини. — Она услышала обиду в своем голосе и поняла, что и от Мохана это не ускользнуло.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Смита покачала головой.