— Да ладно тебе, Смита. Расслабься,
— Ясно. Знаешь, как называют мелких торговцев алмазами? — Она подождала, пока он спросит, но он молчал, и она ответила: — Торговцы алмазами!
— Очень смешно.
— А знаешь, что правда смешно?
— Что?
— Ты так много расспрашивал меня обо мне, но сам забыл упомянуть, что твой отец — торговец алмазами.
— Хорошо, хорошо, ты права. Надо было сказать тебе об этом прямо в аэропорту, когда я только тебя увидел. До того, как ты приняла меня за шофера Шэннон.
— Шах и мат, — рассмеялась она. Но потом что-то произошло: она смеялась и смеялась, и не могла перестать. Она знала, как странно это выглядит со стороны; Мохан уже начал встревоженно на нее коситься. Но истеричный смех никак не прекращался — может, из-за усталости, грусти, гнева и… безразличных взглядов стариков из мусульманской деревни, мимо которых они проезжали несколько минут назад. Все наслоилось: грубый голос
Она хотела извиниться за свою истерику, уже открыла рот, но тут зазвонил телефон.
— Извини, — пробормотала она и порылась в сумочке, надеясь, что звонит не отец. — Это адвокат, — прошептала она.
— Алло, Смита? Это Анджали. — Она говорила быстро и отрывисто, как всегда.
— Здравствуйте. Назначили дату?
— Вердикт огласят послезавтра, — ответила Анджали. — Клерк позвонил мне в офис и сообщил эту информацию. Нас предупредят заранее, чтобы мы вовремя явились в суд. Вы уже в мотеле?
— Да. Приехала вчера. Но…
— Хорошо. Идеально. Оттуда до суда ехать чуть больше часа. Мы позвоним, как только узнаем, во сколько вам нужно там быть. — Анджали откашлялась. — С Миной познакомились?
— Мы как раз от нее едем.
— Печальная история, да?
— Да. Не то слово. — Смита прикинула в уме. — До суда еще день; пожалуй, завтра поеду к братьям. А потом…
— Отличная идея. Тогда до встречи послезавтра.
— Подождите…