— Ты из-за этого разозлилась? — удивился Мохан. — Я просто пытался развеселить старую женщину, которая…
— Вот именно! Я расспрашиваю бедную девочку о жестоком убийстве мужа, и что мы видим, вернувшись? Что вы смеетесь и шутите!
— Я хотел ее отвлечь, — повысил голос Мохан. — Чтобы ты могла поговорить с Миной и подготовить свой репортаж. Я-то думал, я помогаю, но ты… Не понимаю, чем ты недовольна.
Смита не ожидала, что Мохан разозлится; ей стало стыдно, и она тут же пожалела о своем поведении.
— Мохан, извини.
— Я правда не знаю, как тебе помочь, — сказал Мохан. — Мне приходится извиняться за все, что происходит в этой стране. Я теперь на все смотрю твоими глазами. Все кажется уродливым, отсталым и…
— Мохан, не надо. Пожалуйста. Я просто расстроена, ясно? Но нечестно вымещать злость на тебе.
Он перестал смотреть на дорогу и взглянул на Смиту.
— Почему ты так ненавидишь Индию?
Смита вздохнула.
— Я ее не ненавижу, — наконец ответила она. — Я многое в этой стране люблю. А то, что произошло с Миной… Такое происходит по всему миру. Даже в Америке. Я точно знаю. Можешь поверить мне на слово: я постоянно об этом пишу.
Он кивнул, и гнев его утих так же быстро, как вспыхнул. Перемена была столь разительной, что Смите даже показалось, будто она услышала тихий вздох.
— Хорошо, — сказал он, — не будем об этом.
Они ехали по главной деревне. Смита смотрела в окно и поражалась убогости домов и быта. Маленькие хижины с крышами из рифленого металла стояли рядом с лачугами, крытыми синим брезентом. Рядом с некоторыми домами протекала открытая канализация; над ней роились мухи. Они проехали мимо огромной ямы с отходами. Неприятный затхлый запах чувствовался даже в машине, но местные мальчишки играли рядом с ямой как ни в чем не бывало. Бирвад был беднее трущоб, которые они проезжали по пути из аэропорта несколько дней назад. Потом она вспомнила, что это мусульманская деревня, а значит, местные жители беднее среднестатистического индийца. Старики, чья темная кожа контрастировала с белоснежными бородами и белыми молитвенными шапочками, безразлично смотрели им вслед. Женщин на улице не было.
— Хочешь остановиться? — спросил Мохан. — С кем-нибудь поговорить?
Смита задумалась и покачала головой.
— Скажи, — сказала она, когда они вернулись на главную дорогу, — ты понимаешь диалект, на котором говорила
Он пожал плечами.
— Что-то понимаю, что-то нет. У нас работали люди из деревень недалеко отсюда. Кажется, охранник в нашей школе был из Бирвада.
— Правда? А в какую школу ты ходил?