Почему я не согласилась с ней в тот день? Я пошла работать на фабрику лишь для того, чтобы Радхе не приходилось одной возвращаться домой или сталкиваться с домогательствами незнакомых мужчин на работе. Но тем утром, когда я увидела невинного зверя, лежащего в пыли с вывалившимся языком, уже облепленного мухами, меня ослепила ярость. «Жди здесь, — сказала я Радхе. — На работу пойдем, будь покойна. Но сперва мне нужно кое-что сделать».
Я вошла в дом. Арвинд лежал на кровати, отсыпался после вчерашней попойки. Говинд уже ушел на поле.
— Эй, — растормошила я его. — Вставай, лодырь! — Раньше я никогда не говорила с братом в таком тоне. Но бедное животное пожертвовало жизнью ради фальшивых понятий о чести этих мужчин, и голос мой стал жестоким. А они и правда были фальшивыми: хотя оба наших брата твердили, что не одобряют наш выход на работу, плодами нашего труда они не гнушались. Раз в несколько дней Арвинд просил у меня денег и покупал выпивку. А накануне Говинд обсуждал со мной государственный заем на строительство дома недалеко от главной деревни. Мол, с нашими зарплатами мы могли бы выплатить заем за несколько лет.
Я удивленно посмотрела на него.
— Ты всем рассказываешь, что сестры тебя опозорили, когда пошли работать вне дома, — сказала я. — А на днях, когда Рупал заходил, назвал меня шлюхой. Но дом построить на наши позорные деньги согласен?
Он покраснел от стыда.
— Если бы проклятая земля этой фермы давала больше, я бы не притронулся к вашим грязным деньгам, — процедил он. — Но у меня нет выбора. — В его глазах сверкнул гнев. — Ты развратила нашу маленькую Радху своей алчностью. Ты, женщина, забыла свое место. Но раз ты не подчиняешься мне, я сам решу, как распорядиться твоими деньгами.
Мой брат стал мне чужим. Я помнила, как в детстве он сажал меня на плечи и говорил: «Смотри, ты выше меня!» Он покупал мне сладкий лед на ежегодном фестивале. На Дивали Говинд всегда покупал нам с Радхой новые сари, хотя сам ходил в лохмотьях. Но когда мы устроились на фабрику, его любовь превратилась в ярость, а взгляд стал колючим и презрительным.
Сейчас я вспомнила этот взгляд и принялась еще сильнее трясти Арвинда.
— Ай, ай, — жалобно произнес он. — В чем дело?
— Вставай, — прошипела я. — Иди посмотри, что натворил твой дружок Рупал, ты, ленивый пьяница!
Арвинд уставился на меня.
— Ты в своем уме, сестрица?
— Кто бы говорил! Ничего, кроме бутылки, вокруг не видишь, и это я, значит, не в своем уме? Давай поспеши. Некоторым, между прочим, на работу надо, деньги для семьи зарабатывать.
Он вышел за мной на порог. Увидел козла и чуть не расплакался. Арвинд всегда жалел животных. Но в то утро мне было все равно.
— Вот какое зло сотворил Рупал! — сказала я. — Возьми и убери.
— Что? Я? Это не моя работа. Это…
— Нам на работу надо, Арвинд. Начальник кричит на нас, даже если мы всего на минуту опаздываем. А теперь нам придется бежать всю дорогу. Чтобы к нашему возвращению бедного козла здесь не было. И вымой крыльцо горячей водой. Увижу хоть каплю крови…
— Это женская работа! — завопил Арвинд и плюнул на землю. — Вот почему женщинам запрещено работать вне дома! Рупал прав. Ты ведешь себя как мужчина! Теперь я вижу, что в его словах есть истина!
Радха встала перед ним. Ее все еще трясло, но лицо раскраснелось от ярости.