— В самом деле? — равнодушно переспросил он, продолжая смотреть на огонь.
Повисла невыносимая тишина.
— Когда поедем? — наконец спросил он. — Я хочу домой поскорее.
Люси замерла в нерешительности.
— Пойдем пока к себе.
— Хорошо.
Отец словно утратил способность удивляться. Совершенно позабыв о катастрофе, приведшей к потере Хамлинс-Перлью, он тем не менее не задавал никаких вопросов. Сама мысль о доме причиняла Люси невыносимые страдания. Все это время девушка непреклонно гнала из головы любые воспоминания о милых сердцу местах — только так ей удавалось приглушить боль. Теперь же придется туда вернуться — бередить старые раны. И все же, не в силах отказать отцу, Люси стала готовиться к поездке. Священник, которому Фред Аллертон когда-то доверил приход, оставался им другом, в преданности которого не приходилось сомневаться. Люси написала ему, что отец мечтает перед смертью посетить родные края, и попросила подыскать им какое-нибудь жилье — пусть даже совсем скромное. В ответ пришла телеграмма: священник рад был принять Люси с отцом у себя. В его просторном холостяцком доме довольно места для всех, да и гораздо уютнее, чем в съемных комнатах. Тронутая такой добротой, девушка с благодарностью приняла предложение.
На следующий же день они без приключений перебрались через Солент.
Священник этот раньше преподавал в университете, и Фред Аллертон пригласил его в Хамлинс-Перлью, поскольку в семье было заведено, чтобы глава прихода отличался незаурядной ученостью. Этот худой, седовласый и очень добрый человек уже много лет жил отшельником в их сельской глуши. Он скрупулезно исполнял все обязанности, однако большую часть времени посвящал своей главной страсти — книгам. На улицу священник выходил редко, так что однообразное течение жизни в доме нарушалось разве что доставкой новой порции пыльных томов, купленных по распоряжению хозяина на какой-нибудь распродаже. Тот был человеком широко образованным, с энциклопедическими познаниями и от одиночества весьма эксцентричным, но очень добродушным. Жил он просто, ни в чем не нуждаясь.
В этом-то доме, все стены которого были от пола до потолка уставлены древними фолиантами, и поселились Люси с отцом. Сразу по прибытии Фреду Аллертону стало хуже, словно жизнь в нем поддерживало лишь стремление вернуться в родные края. Люси не отходила от него ни на шаг, так что времени на болезненные воспоминания попросту не оставалось. Часами оставалась она у постели пребывавшего в болезненной полудреме отца, а добрый священник сидел у окна и тихим голосом читал ей странные, давно забытые книги.
Наконец Аллертону стало лучше. Целую неделю старик почти не приходил в сознание, и Люси несколько раз казалось, что конец уже близок, однако теперь ясность рассудка к нему вернулась. Отец захотел встать, а ей казалось жестоким отказывать ему в любых желаниях. Он попросился наружу. День был теплый и ясный. Стоял февраль, и в воздухе пахло весной. Распустившиеся в укромных уголках подснежники и крокусы придавали саду живость итальянского пейзажа, словно в их многоцветье вот-вот послышатся легкие шаги изящных ангелов Перуджино. Втроем они уселись в старомодную коляску, запряженную пони, — священник объезжал на ней свою паству.
— Отправимся на болота, — предложил Аллертон.
Они медленно ехали по извилистой дороге, пока не добрались до широкой полосы прибрежных болот, за которой тихо блестело море. Ветра не было. Пасущаяся неподалеку корова подняла голову и лениво махнула хвостом. Сердце девушки забилось чаще. Она чувствовала, что и отец тоже видит в этой картине воплощение родного дома. В других краях есть простор и роскошные деревья, леса и лиловый вереск, однако в этих зеленых равнинах таилось что-то особенное, понятное только им двоим. Люси взяла отца за руку, и они оба молча смотрели вдаль. Спокойствие разлилось по изможденному лицу Фреда Аллертона, а из груди его вырвался стон, но не от боли. Люси молила об одном: пусть отец так и не узнает, что эти бескрайние поля ему больше не принадлежат.
Этим вечером она ощутила, что смерть уже на пороге. Фред Аллертон почти не раскрывал рта. Выйдя из тюрьмы, он ограничивался в день всего дюжиной фраз, и ничто не могло вывести его из этой летаргии. Теперь же отца вдруг охватило необычное беспокойство. Он не хотел ложиться и умолял придвинуть его кресло к окну. На чистом небе ярко сияла луна. Старик не сводил взгляд с окружавших Хамлинс-Перлью старых вязов. На них же смотрела Люси, с тоской вспоминая дорогой ее сердцу сад и любимые деревья, за которыми столь бережно ухаживали прежние хозяева усадьбы. Сердце девушки дрогнуло при мысли о доме из серого камня, о его просторных, уютных комнатах.
Ее внимание привлек резкий звук. Голова отца вдруг откинулась, он шумно задышал. Люси позвала хозяина.
— По-моему, это конец, — сказала она.
— Послать за доктором?
— Нет необходимости.
Священник оглядел бледное лицо старика в тусклом свете прикрытой абажуром лампы, упал на колени и стал молиться об умирающем. Люси вздрогнула. На ферме закукарекал петух, и вдали тут же радостно отозвался второй. Она положила руку на плечо священника и шепнула:
— Все кончено.
ebooksa