— Вы заметили, что Люси ушла, не попрощавшись? Это ничтожное упущение — признак глубочайших переживаний.
Они подъехали к крошечному домику миссис Кроули на Норфолк-стрит, и та пригласила Дика зайти.
— Присядьте, почитайте газету, а я пока попудрю носик.
Дик устроился поудобнее и мысленно благословил очаровательную хозяйку, когда внушительного вида дворецкий принес все необходимое для коктейля. Миссис Кроули почитала все английское, словно музейные экспонаты. Ее гостиная была обставлена изящнейшей чиппендейловской мебелью, узорчатая обивка безупречна, а с гравюр меццо-тинто смотрели дамы сэра Джошуа Рейнольдса. На каминной полке красовался лоустофтский фарфор, а на столике — коллекция старых серебряных ложек. Дворецкого хозяйка подобрала под стать дому. Его важное лицо без намека на улыбку хранило налет мрачной торжественности. Миссис Кроули с поражавшим дворецкого нахальством относилась к нему как предмету интерьера; он же, в свою очередь, считал хозяйку сумасшедшей иностранкой, но вместе с тем был предан ей до глубины своей суровой британской души и заботился о госпоже с трогательной нежностью.
Дик счел, что крошечная гостиная весьма уютна, и когда миссис Кроули, спустя целую вечность, наконец оторвалась от туалетного столика, он пребывал в отличном расположении духа.
— Вы настоящий герой, — сказала она, быстрым взглядом окинув бокалы, — ждали меня, не притронувшись к коктейлю.
— Ричард Ломас — воплощение учтивости. К вашим услугам, мадам, — высокопарно отозвался Дик. — Жалок тот, кто утром пьет в одиночестве. Вечером, когда вы без воротничка и в тапках, с трубкой в зубах и хорошей книгой в руке, бокал виски с содовой крайне уместен в одиночестве; предобеденный же коктейль расцветит одна лишь беседа.
— Вы, кажется, совершенно здоровы, — заметила миссис Кроули.
— Так и есть. А что?
— Вчера я прочла в газете, что доктор предписал вам отправиться в Европу до конца зимы.
— Доктор получил две гинеи, а предписание я сочинил сам, — объяснил Дик. — Помните, на днях я подробно объяснял, что планирую удалиться на покой?
— Помню и категорически этого не одобряю.
— Я решил, что если брошу дела без всякого повода, меня сочтут безумцем и упрячут в сумасшедший дом. Вот я и изобрел себе хворь, а дальше все просто. Мой оппонент не будет голосовать до конца этой сессии[49], а со следующих выборов место займет более достойный — Роберт Боулджер.
— А что, если вы пожалеете об этом шаге?
— Когда-то давно я, с присущим юности пылом, верил, что все в жизни необратимо. Это обман. Одно из величайших достоинств жизни — что ее можно сколько угодно начинать по новой. Человеку дано достаточно времени, чтобы все перепробовать, — это-то и придает жизни особый вкус.
— Я не одобряю ваш легкомысленный подход. Мне жизнь кажется беспредельно серьезной и сложной.
— Заблуждение моралистов. На самом деле жизнь такова, какой вы ее делаете. Моя вот — проста и беззаботна.
Миссис Кроули задумчиво посмотрела на Дика.
— Интересно, почему вы так и не женились?
— С удовольствием объясню. Потому что мое остроумие неисчерпаемо. Еще в ранней юности я понял, что мужчины часто делают предложение не потому, что хотят жениться, а потому, что исчерпали все предметы для разговора.
ebooksa