— Я отказываюсь ее понимать! На ее месте я бы и смотреть на тебя побоялся. В любом случае я тоже вправе задавать вопросы. Джордж Аллертон был мне двоюродным братом.
Алек медленно поднялся и посмотрел на Боулджера с полным безразличием, которое того особенно раздражало.
— Не больно-то он этим родством гордился.
— Сегодня утром прямо и недвусмысленно прозвучало обвинение, что ты трусливо отправил Джорджа на смерть. Ты ничего не сказал в свое оправдание.
— Не сказал.
— У тебя была возможность объясниться, но ты не стал.
— Именно так.
— Что ты собираешься делать?
Дик уже задавал ему этот вопрос, и Алек ответил точно так же:
— Ничего.
Бобби посмотрел на него и пожал плечами:
— В таком случае вывод может быть только один. Призвать тебя к ответу, видимо, не получится, но зато я могу сказать, что считаю тебя последним мерзавцем.
— Между нами все кончено, — улыбнулся Алек, которого забавляла горячность юноши. — Вернуть все письма и фотографии?
— Поверь, это не шутка, — зловеще отозвался Бобби.
— Шутки тебе нелегко даются, я заметил. Удивительно: я, шотландец, вижу, как ты смешон; а ты, хоть и англичанин, не понимаешь, что ведешь себя нелепо.
— Алек, он же еще мальчишка… — Дик только сейчас сумел вмешаться в спор.
Боулджер раздраженно накинулся на него:
— Послушай, Дик, я как-нибудь сам за собой присмотрю! Будь добр, не вмешивайся! — Он снова обратился к Алеку: — Раз Люси настолько безразлична к судьбе брата, что не желает с тобой порвать, — это ее личное дело.
Дик снова перебил:
— Бога ради, Бобби, не устраивай сцен. Не выставляй себя идиотом.