— Не понимаю, зачем ты все это говоришь, — прошептала Люси.
— Я попытался отступить в сторону. Ты всегда боготворила силу, и, видимо, Маккензи казался тебе неподражаемым. В сравнении с ним я мало что мог тебе предложить, но вопреки всему надеялся, что ты его не любишь.
— И что же?
— Если бы не это письмо в газете, я больше никогда не отважился бы с тобой заговорить. Однако оно все меняет.
Бобби снова замолчал. Он пытался сохранять напускное хладнокровие, но сердце колотилось как бешеное. Он правда всем сердцем любил Люси и считал, что просто выполняет свой долг.
— Я снова прошу тебя стать моей женой.
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — медленно проговорила девушка.
— Теперь ты не можешь выйти за Алека Маккензи.
Люси вздернула голову и сильно побледнела.
— У тебя нет права так со мной разговаривать. Ты злоупотребляешь моей добротой.
— А по-моему, право у меня есть. Я единственный мужчина среди твоих родственников и к тому же люблю тебя.
Леди Келси хотела что-то сказать, и Люси обернулась к тетке.
— Мне кажется, Люси, тебе стоит его послушать. Я ведь уже старая, скоро ты останешься совсем одна.
Ее неприкрытая доброта отрезвила обоих, и разговор пошел спокойнее.
— Люси, я очень постараюсь стать тебе хорошим мужем, — искренне пообещал Бобби. — Я не требую любви, просто позволь мне быть с тобой рядом.
— Могу только повторить: я очень благодарна тебе, Бобби, но замуж за тебя не выйду — ни сейчас, ни потом.
Боулджер помрачнел и умолк.
— И ты продолжишь знаться с Алеком Маккензи? — наконец спросил он.
— Ты не имеешь права задавать такие вопросы!
— Спроси про это письмо любого непредвзятого человека — увидишь, он скажет то же, что и я. Этот человек виновен в чудовищном преступлении — тут нет и тени сомнения.