Старый Винч всё попивал из кубка и говорил, как бы сам себе, меньше обращая внимания на Добка.
– Я здесь ещё достаточно сильный, чтобы не допустить того, чего не хочу. В этой моей Польше лучше меня знают и больше бояться, чем Локотка и сынка его… есть нас куча, все мои пойдут по кивку за мной, за мной… Не отстанет для него не один. Я зубы на том съел, чтобы сделаться тут паном и я им есть…
Королевич со своей поющей литвинкой и всеми девками за воротами замка не приказывает… края не знает… и его никто… Спрятался в Кракове, в Венгрии развлекался, научился красиво наряжаться, плавно говорить, петь может – но к оружию непривычен… Молокосос… с ним я легко справлюсь, а Локоток – старик…
– Вы всё-таки сами говорили, что это каменный пан! – прервал Добек.
– Да, но и каменные люди крошатся, а я также не копна соломенная!! – воскликнул старый упрямый Винч.
– Отец! – начал умоляюще племянник.
– Не на совет я тебя сюда вызвал, – прервал, не давая говорить, Винч, – но я бы тебе приказы дал… понимаешь!..
Добек замолчал.
Спустя какое-то время Свидва всё-таки казался более спокойным.
– Привели меня к крайности, – отозвался он, – я не виновен, что брошусь туда, куда должен, чтобы избежать позора…
– Уж пана своего не предадите! – шепнул Добек.
Это слово:
– Он меня предал! – воскликнул он. – Он меня! Я имел обещанные великоряды для жизни. Я всё-таки не умер… жив – предательством мне королевича в замок ввели, предательством меня с моего престола сбросили… Сами оружие мне в руки пихают!! Беру его и не отпущу…
Среди разговора пришла тёмная ночь, но тучи поредели, небо, искрящееся с запада, сверху чернело и осыпало звёздами.
В закрытой комнате от огня и дневной жары сделалось жарко.
Старый Винч встал со скамьи, на которой сидел, и пошёл к окну.
– Я потому вызвал, – начал он, – чтобы ты для меня людей собирал. Всякую силу, какую мы имеем, родичей наших и друзей созывать нужно…
– Отец, – прервал Добек, – начнём это делать, укрепятся и другие… И не все пойдут с нами, это наверняка. Много мы имеем друзей, но и врагов достаточно.
Винч усмехнулся.
– Их горсть, – сказал он. – Не звать их, будут сидеть по углам. Наших больше. Не напрасно я тут столько лет хозяйничал и людей себе приобретал.