– Есть и пить пусть дадут, что имеют, – воскликнул он, – и не мешкают!! Гнать хозяина, чтобы нас не морил голодом… В жбане вода только.
Вооружённый вышел.
Гость между тем медленно снял доспехи и вытянул руки, а ноги выпрямил. Он поправил руками тёмные свои волосы и забросил их назад.
Лицо его теперь вышло во всём блеске.
Если бы не разница в возрасте и не то, что он после себя оставляет, если бы не записанные следы жизни, лицо седого было очень похоже на это более молодое. Черты имели те же самые, но выражение разное. Тёмноволосый имел что-то рыцарское, высокомерное и пренебрежительное в себе, объявляющее, что жизнь он принимал запросто, явно шёл к цели, а говорил как думал… и если бы согрешил, признал бы свой грех.
Старший эту спесь уже переделал в чрезмерную гордость, чувствительную, болезненно мучающую, беспокойную…
В эти минуты была она как разорванная рана – прикасаться к ней было нельзя.
Внутреннее кипение выдавало себя движениями и взглядом, безумным и острым.
Они не начали ещё разговора, когда уже женская и мужская челядь, так просто одетая, как её тут нежданные гости застали, начала вносить неизысканную еду: жареное мясо, полевки, яйца, кашу, а к ним пиво и мёд.
Оба привыкшие к войне и охоте, непритязательно набросились жадно на эти яства. Но старший, быстро удовлетворив голод, скоро отложил еду, вытер свой нож, вымыл руки и начал, хмурый, прохаживаться по комнате. Дольше у стола оставался другой гость, глазами преследуя старшего, медленно пережёвывая.
Сторож тем временем разжёг в камине вечерний огонь, а когда гость доел, забрали миски и оставили только мёд и кубки.
Старший всё попивал, но таким образом, будто сам не знал, что делал.
Озабочен был чем-то иным.
– Милый дядя, – отозвался, тщетно выжидая, чтобы тот начал говорить, черноволосый, – я жду то, что вы имели мне сказать и для чего так срочно я был вызван.
Седой, нахмурившись, остановился и стал на него смотреть.
– Мы оба Свидвы, – начал он, – ты сын моего брата, а сегодня, когда его на свете нет, ты вторая ветвь нашего рода, клич Наленчей, голова… Не с Добком хотел я говорить, а с Наленчем и теми, что с ним идут…
– Вы знаете, – произнёс Добек спокойно, – что до сих пор по-Божьему род наш всегда, в хорошей и плохой доле, был единым и, как сноп, связанным… Не развяжется он и теперь…
– Потому что нам нужны силы всех, чтобы не дать угнетать себя, – воскликнул старый Свидва.
Добек слушал и словно не понимал.
– Отец, – сказал он мягко, – я же со смерти моего пана родителя так вас привык звать, – отец, что же нам угрожать может? Благодарение Богу, вы стали по милости нашего пана и короля так высоко, что всем краем владеете. Великопольшей правите, являетесь её паном…