Винч грозно на него вытаращился.
– Ты знаешь, куда я иду? – воскликнул он.
– Знаю, – сказал Добек решительно, – и поэтому с вами идти не хочу.
Он отвернулся, призывая своих людей. Вчера мягкий и нерешительный, сегодня Добек выступал мужественно и смело, воевода забормотал только и возвысил голос:
– Без одного человека обойдусь легко, – воскликнул он, злобно смеясь. – С Господом Богом! Помните только, что я, хотя бы у меня великие ряды хотели отнять, скорей тут буду приказывать, чем кто иной.
Добек с опущенной головой, не желая продолжать спор, с болью исповедав, что имел на сердце, стоял молчащий.
Руками только давал своим людям во дворе знаки, чтобы ему как можно скорей привели коня.
Челядь бегала, седлая и накладывая уздечки, потому что кони только у водопоя были. Таким образом, выезд протянулся, который Добек, гневаясь и теряя терпение, ждал.
Винч, который стоял долго в надежде, что с племянником заново завяжет разговор, в итоге, видя его отвернувшимся в сторону и умышленно молчащим, ушёл, гневный.
Младший Наленч собирался уже садиться на приведённого коня, когда за забором показался всадник и влетел на двор рысью вооружённый муж, младше Добка, с быстрыми глазами, живой, весёлый, но что-то имеющий в себе, выдающее чужое происхождение и обычай. Его костюм и вооружение были более или менее такими, какие тогда носили все те, что причислялись к богатому рыцарству.
Польша особенно не отличалась внешностью от народов запада в высших общественных классах. Войско было менее хорошо вооружено, более бедные землевладельцы носили старомодную и, согласно старому обычаю, одежду; но на дворах королей и князей, имеющих частые сношения с Европой, преобладали одежда и броня французского, итальянского, немецкого происхождения. Духовенство, которое раньше часто ездило в Рим, теперь в Авиньон, рыцарство, которое также охотно засиживалось за границей для познания света, купцы ради прибыли, привозили разные вещи, оружие, фламандские ткани, драгоценности, броню и т. п.
На войне землевладельцы побогаче носили такие доспехи, в какие были облачены немцы и французы.
Прибывающий выглядел, ежели не чужеземцем, то на взгляд окованным в иностранную сталь, и платье имел изысканно шитое, о котором, казалось, заботился. Его конь также имел проволочную сетку и разные светящиеся бляшки на упряже.
Мужчина около тридцати лет, с красивым лицом, темноволосый, ловкий, закружился на коне перед усадьбой, словно для рисования, и хотя имел много на себе блях, легко соскочил с седла, отдавая коня оруженосцу.
В минуту, когда Добек смотрел к нему, глаза их встретились… Должно быть, они были знакомы, так как приезжий хотел его приветствовать и подошёл к нему, когда Добек, кивнув только ему головой, шибко оседлал поданного ему иноходца и выехал из подсеней.
Прибывший остановился, немного этим удивлённый, когда Винч, который должен был его увидеть, вышел навстречу. Увидев его, рыцарь сразу повернулся к нему и приветствовал с великим уважением.
Они обменялись взглядами, словно понимали друг друга, воевода привёл его в усадьбу, но не к комнате, рядом с которой оставил жену, но в более глубокую комнату в тыльной стороне дома, такой пустой, как весь этот дом.
Этот прибывший гость был посажен дедом в Великой Польше и числился уже в этих землях, хотя кровью к ним не принадлежал. Отец его, приведённый на двор короля Пшемка из Германии по причине познаний в искусстве турниров и разных рыцарских упражнений, послужив пану, получил от него значительные владения, земли и леса, там женился на дочке богатого землевладельца и даже свою немецкую фамилию фон Копфен изменил на Копу. Сын его Петрек наполовину был немцем для отца, наполовину поляком для матери – больше, видимо, его сердце тянуло к Рейну, откуда происходил, чем на Варту и Вислу.
В молодости старик отдавал его на службу в императорские войска. Петрек сражался с ними в Италии, насмотрелся мира и набрался вкуса к родине. Когда вернулся, ничего его в доме не радовало, тосковал по немцам и по западной жизни. Всё ему в доме казалось варварским: высмеивал людей и обычай.
Но его только держали земли, полученные после отца; а так как с землевладельцами простаками жить не любил, больше просиживал в разных усадьбах. Прежде чем королевич Казимир прибыл в Познань, он размещался у двора воеводы познаньского Винча Свидвы с поморянами и шамотулами. Любил он его, потому что весёлыми разговорами и песнями, согласно немецкому обычаю, и рассказами о своих путешествиях его забавлял.