— Он — арматор, ему виднее. Если не вымахаешь наподобие Никиной секретарши Ксюши, то я согласен.
— Между прочим, я боялась, как бы от кучи женских гормонов мне грудь не расперло. Но Патрик говорит: это мне не грозит, ни левая, ни правая форму не потеряют. Если, конечно, заниматься калокагатией по его методике. Ничего, я уж привыкла…
А я, Фил, вижу и знаю, твоей драгоценной андрологии сейчас совсем даже не повредит интенсивная брачная жизнь. Скорее, наоборот, сударь муж мой… Ubi penis, ibi vulva.
— Mulier formosa superne…
— Не только сверху прекрасная женщина, но и снизу. Показать?
— До дома дотерпишь, Иезавель, дщерь Евина?
— Завет и свидетельство, жена да прилепится к мужу и дому своему!
После филадельфийского ужина Филипп с Настей попрощались с Патриком и Марией. Нагрузившись покупками и американскими сувенирами, Ирнеевы отправились в раннее утро в Старом Свете.
— …Наша Мэри, как и обещала, уговорила Патрика на пасхальную поездку в Рим. Вы же, скептический мистер Фил Ирнив, мне не верили.
— Так это я для суеверия, absit omen, сказал, чтоб не накаркать, не сглазить, миссис Нэнси.
— Это шутка, мистер Фил?
— Нет, я серьезно. Патрик, может статься, и передумает насчет Пасхи в Европе. Вдруг ему захочется там еще в Америке с утреца поработать над нейрофизиологией мисс Мэри?
— Ой, не захочется. Я вас мужчин насквозь вижу и чувствую, как будущий арматор.
— В таком случае скажи, чего мне сей минут нужно от любимой жены?
— Как чего? Чтобы я встала, и принесла тебе чашечку кофе.
— А еще?
— Остальное потом, включая смиренную уборку нашей квартиры и подсобные работы на кухне. Видишь, угадала без предзнания и прогностики.
— Они у тебя неотделимы от общего понимания, Настена.
— Я вошла в пятый круг, рыцарь?
— И де мой кофе, дама-неофит?..