А когда за окном начало светлеть, фигура исчезла. И тогда Феклуша проснулась, чувствуя голод и жажду. Она приоткрыла занавеску и громко шепнула:
— Мама! Мам! Ты варёной картошечки не припасла? И ещё кваску бы мне…
* * *
Стёпка сидел перед печкой, тянул вполголоса какой-то полузабытый сиротский напев. За окном бушевала пурга, снег стучал в белое стекло. На столе горела керосиновая лампа.
Стёпка думал. Он всё никак не мог забыть странного городского пса, оказавшегося вдруг за сотни километров от дома. Сам убежал? Или хозяину надоел, — прогнал хозяин?
Стёпка выл, время от времени вставляя в напев какие-то всплывавшие в сознании полузабытые слова, и думал, думал.
Он вспоминал Костьку. "Хороший людя, однако", — думал он.
Он вспоминал тунгусского шамана — школьного сторожа.
"Плохой людя, однако. Ничего не может. Даже собаке помочь. Как людям помогает?". Стёпка подумал, и решил — наверное, никак не помогает. Получает свою зарплату, пьёт чай, ест сладкие плюшки из школьной столовой, и давно уже ничего не ждёт.
Надо бы к Катьке сходить, посоветоваться. Может быть, она погадает — судьбу пса узнает. Но Катька злая, болеет сильно. Опять муки будет просить, однако. Стёпка вспомнил про чудодейственное лекарство, которое так не понравилось тунгусу. Плохому человеку не понравилось, — значит, хорошему подойдет, — решил он. Лучше это лекарство Катьке дать.
Теперь надо ждать, когда утихнет пурга. А пока, решил Стёпка, надо сделать шаманский посох, тыевун. Посох всегда нужен, если хочешь узнать судьбу далёкого человека.
Стёпка оделся налегке и вышел в ночь. Неподалёку от избушки стояла полусухая сосна. Ветки у нее гладкие, длинные. Как раз на посох сгодится.
* * *
Как только пурга немного стихла, Стёпка начал собираться в путь. Собирался основательно, взял шкурки соболя, взял инструменты, даже сшитую из лоскутьев шкуру. Увязал покрепче, подвесил к туго набитому рюкзаку. Он решил сначала зайти в посёлок, сдать шкурки, купить муки и соли. От такого подарка Катька злиться перестанет, подобреет, однако.
Как самую большую драгоценность, Стёпка завернул в несколько слоев тряпицы и обернул куском вычищенной бересты склянки с чудодейственным лекарством.
* * *
В избе Катьки было сыро, холодно. Хозяйка лежала на низеньком самодельном топчане, под одеялом.
— Здорово, Катька! — сказал Стёпка, входя.
Поставил рюкзак на пол, огляделся. Покачал головой. В избе царил полный беспорядок, воняло какой-то гнилью. "У немужних баб завсегда так, потому, что бить их некому, однако", — философски подумал он.