Она рассказала мне кое-что о затруднениях, с которыми столкнулась в этом году. Одно из них сводилось к вопросу о том, куда посадить русского посла. На обедах, подобных этому, неизменно приходится решать, кто должен сидеть рядом с королем. Как правило, лауреатов премии усаживают к нему ближе, чем представителей дипломатического корпуса. А порядок, в котором рассаживают дипломатов, определяется тем, кто из них провел больше времени в Швеции. Так вот, к этому времени посол Соединенных Штатов прожил в Швеции дольше, чем русский посол. Однако Нобелевскую премию по литературе получил в этом году русский писатель, мистер Шолохов, а русский посол желал быть переводчиком мистера Шолохова и, стало быть, сидеть рядом с ним. Сложность состояла в том, как усадить русского посла поближе к королю, не обидев ни посла Соединенных Штатов, ни других дипломатов.
Та женщина сказала:
– Видели бы вы, какая тут происходила нервная кутерьма, – обмен письмами, телефонные звонки, все что хотите, – пока я наконец не получила разрешение усадить посла рядом с мистером Шолоховым. В конечном счете удалось достичь соглашения: посол в этот вечер будет исполнять роль не официального представителя Советского Союза, а всего лишь переводчика мистера Шолохова.
Когда обед завершился, мы перешли в другой зал, и там люди разбились на группки, завели разговоры. За одним из столов сидела принцесса Такая-то Датская, и с нею еще много кого, а я увидел за ним пустое кресло и сел тоже.
Принцесса повернулась ко мне и сказала:
– О! Вы ведь один из лауреатов премии. Чем вы занимаетесь?
– Физикой, – ответил я.
– О! Ну что же, в физике никто из нас не разбирается, поэтому поговорить о ней нам, я думаю, не удастся.
– Наоборот, – ответил я. – Поговорить о физике нам не удастся именно потому, что кое-кто из нас в ней
Не знаю, как они это делают, но лицо принцессы прямо у меня на глазах подернулось корочкой
Я посидел немного, понял, что из разговора меня исключили полностью, встал и отошел от этого стола. Сидевший за ним же посол Японии тоже поднялся и нагнал меня.
– Профессор Фейнман, – сказал он, – позвольте рассказать вам кое-что о дипломатии.
И он начал излагать длинную историю о молодом японце, который поступает в университет, чтобы изучить международные отношения, поскольку считает, что способен принести на этом поприще пользу своей стране. Уже на втором курсе у него появляются некоторые сомнения в том, чему его обучают. А закончив университет, этот молодой человек получает первый свой пост в посольстве, и сомнений в том, что он разбирается в дипломатии, у него становится гораздо больше, – в конце концов он приходит к выводу, что
– А потому, профессор Фейнман, – сказал посол, – когда вы будете в следующий раз приводить примеры того, о чем все говорят, ничего при этом не понимая, не забудьте упомянуть и о международных отношениях!
Замечательно занятный оказался человек, мы с ним долго беседовали. Меня всегда интересовал вопрос – почему в разных странах, у разных народов люди развиваются по-разному. И я сказал послу, что одна штука всегда представлялась мне удивительной: каким образом удалось столь быстро превратить Японию в современную, играющую в мире значительную роль страну?
– Какая особенность национального характера позволила японцам добиться этого? – спросил я.
Ответ посла мне очень понравился.
– Не знаю, – сказал он. – Я могу кое-что предполагать, однако в правоте своей не уверен. Японцы считают, что преуспеть в жизни можно только одним способом: нужно, чтобы их дети получали лучшее, чем у них самих, образование; считают, что дети крестьян должны становиться образованными людьми. Поэтому каждая семья очень старается, чтобы ее дети хорошо учились в школе, чтобы они поднимались по общественной лестнице. А из-за этой склонности к постоянной учебе поступающие из внешнего мира новые идеи легко и быстро усваиваются всей системой образования. Возможно, в этом и состоит одна из причин столь стремительного развития Японии.
В общем и целом, могу сказать, что Швеция мне, в конечном счете, понравилась. Домой я из нее отправился не сразу, а заехал в ЦЕРН – находящийся в Швейцарии Европейский центр ядерных исследований, я собирался выступить там с докладом. В зал я пришел раньше коллег, облаченный в костюм, который был на мне во время королевского обеда, а надо сказать, в костюме я никогда еще докладов не делал, – и начал мое выступление так:
– Знаете, странное дело, в Швеции мы, лауреаты премии, однажды уселись кружком и поговорили о том, изменило ли в нас что-либо получение Нобелевской премии, и должен сказать, одно изменение я в себе заметил: мне понравилось носить костюм.