И я отправился в Филадельфию, во Франкфортский арсенал, и занялся там разработкой этакого динозавра – механического компьютера, который должен был управлять артиллерийскими стрельбами. Выглядело все так: летит самолет, зенитчики наблюдают за ним в оптический прицел, а нашему механическому компьютеру с его шестернями, эксцентриками и прочими штуками полагается предсказать, где именно он в скором времени окажется. Машина у нас получалась замечательная – и по конструкции, и по исполнению. Одной из самых важных идей, лежавших в ее основе, были не круглой формы шестерни – но хоть шестерни и не были круглыми, они все равно сцеплялись. Однако передаточное число оказывалось переменным, и скорость вращения второго валика оказывалась довольно сложной функцией скорости первого. Такое вот последнее слово техники. Впрочем, очень скоро появились компьютеры уже электронные.
Насчет того, как нужны армии физики, наговорено было немало, однако первое, чем мне пришлось там заниматься, была проверка шестерен, точнее, их чертежей: требовалось выяснить, насколько верны проводимые с их помощью вычисления. Дело это оказалось долгим. Однако понемногу начальник нашего отдела начал понимать, что я и в других вещах кое-что смыслю, и потому немалую часть того лета мы с ним провели, обсуждая разные разности.
Один из тамошних инженеров-механиков постоянно пытался изобрести нечто новое, но все у него получалось как-то наперекосяк. Однажды он принес начальнику чертеж редуктора, в котором одна из шестерен была большой, дюймов восьми в поперечнике, и с шестью зубцами. Он очень волновался и все спрашивал:
– Ну как, босс? Как она вам?
– Отлично, – отвечает босс. – Осталось только соорудить на каждом зубце пропускник для вала, иначе ваша шестерня вращаться не сможет.
У этого деятеля главная ось вращения проходила аккурат между зубцами!
А потом босс сказал нам, что такая штука, как пропускник для оси, действительно существует (я решил было, что он шутит). Немцы изобрели ее во время Первой мировой войны, чтобы помешать английским минным тральщикам зацеплять тросы, на которых держались подводные мины. Тросы с пропускниками проходили через английские тралы, как сквозь вращающуюся дверь. То есть, вообще-то, спроектировать это дело для каждого зубца шестерни было можно, однако босс решил, что тому инженеру с такой задачей лучше не связываться, и велел ему перепроектировать редуктор так, чтобы главная ось вращения проходила где-то в другом месте.
Время от времени армейское начальство присылало к нам лейтенанта, дабы он выяснил, чем мы там занимаемся. Босс сказал нам, что, поскольку все мы люди штатские, лейтенант по чину старше любого из нас.
– Не рассказывайте ему ровно ничего, – велел босс. – Если он решит, что разбирается в нашей работе, то начнет распоряжаться, приказы отдавать, и вся работа попросту встанет.
Я в то время кое-что проектировал, однако, когда приехал лейтенант, сделал вид, будто вообще ничего ни в чем не смыслю, а всего лишь исполняю приказы.
– Чем вы здесь занимаетесь, мистер Фейнман?
– Вычерчиваю последовательность линий с разными углами наклона, а когда закончу, я должен буду отложить, пользуясь вот этой таблицей, соответствующие расстояния от центра и вычертить огибающую…
– А что это, вообще говоря, такое?
– Да, по-моему, эксцентрик.
Собственно, его-то я и проектировал, однако притворился, будто просто делаю, что мне приказано.
В общем, никаких толковых сведений лейтенанту так ни от кого добиться и не удалось, и мы продолжали спокойно и без помех заниматься своим делом – разработкой механического компьютера.
Как-то раз лейтенант пришел к нам и задал простой вопрос:
– Допустим, наблюдатель находится в одном месте, а стрелок в другом, – как вы решите эту проблему?
Нас его вопрос поверг в шок. Мы проектировали машину, использовавшую полярные координаты, углы, радиальные расстояния. Если бы речь шла о координатах обычных, X да Y, ввести корректировку на смещение ничего бы не стоило. Там прибавили, тут вычли, только и всего. А вот с полярными координатами получалась та еще морока!
Короче говоря, лейтенант, которому мы старались не позволить распоряжаться нами, неся всякую чушь, высказал мысль по-настоящему важную, которая нам просто-напросто в голову не пришла: о том, что наблюдатель и стрелок могут находиться в разных местах! И нам пришлось-таки поднатужиться, реализуя ее.