Древние смотрели на обыкновенную человеческую нравственность более разумно, да и более практически, нежели наши нынешние философы.
Изучение нравов не помогает узнать человека.
Когда здание подведено под крышу, остается лишь украшать его или менять мелочи отделки, не трогая фундамент. Точно го же в вопросах нравственности: кто не способен выдвинуть новые принципы, которые были бы шире и основательней прежних, позволяя вывести больше следствий и открыть простор для размышлений, тому остается лишь топтаться в колее старых правил.
Новизна — единственная неоспоримая примета гения.
Чтобы научить людей истинным наслаждениям, надо отнять у них ложные блага: доброе зерно не взрастет, если не выполоть вокруг плевелы.
Ложных наслаждений не бывает — уверяют нас. Прекрасно! Зато бывают наслаждения низменные и презренные. Предпочитаете их?
Живейшие радости духа — это как раз те, что приписывают плоти, ибо плоть не должна знать, когда именно она становится одухотворенной.
Высочайшее совершенство души проявляется в способности к наслаждению.
Тщеславие — первая забота и первая радость богачей.
Когда панегиристы наводят скуку, это вина либо их самих, либо их героев.
Надо уметь ставить себе на службу и снисходительность друзей, и суровость врагов.
Бедняк поглощен заботами, богач — удовольствиями; у людей любого звания свои обязанности, трудности, забавы, и переступить через все это дано лишь гению.
Я от всего сердца хотел бы, чтобы люди любых званий были равны; мне куда как приятнее думать, что я никого не попираю, нежели сознавать, что кто-то стоит выше меня. В теории нет ничего прекрасней равенства, на деле же нет ничего неосуществимей и фантастичней.
Великие люди бывают подчас велики даже в малом.
У нас не всегда хватает смелости высказать людям свои взгляды, но мы обычно так плохо схватываем чужие мысли, что, может быть, меньше проигрывали бы в общем мнении и уж во всяком случае не казались бы такими скучными, если бы говорили то, что думаем.
Справедливо замечено, что плод воображения никогда не выглядит так самобытно, как плод ума.
Редко кто говорит и пишет, как думает.
Как разнообразны, новы, интересны стали бы книги, когда бы их авторы писали только то, что думают!
Мы без особого труда прощаем вред, причиненный нам в прошлом, и бессильную неприязнь.
Отваживаясь на великое, неизбежно рискуешь добрым именем.