Бедность не властна принизить сильную душу, богатство — возвысить низкую: славу сохраняют и в безвестности, позор постигает и на вершинах величия. Удача, почитаемая столь всемогущей, почти бессильна там, где нет природных дарований.
Влияние на людей дороже богатства.
Бывает, что и самая крупная выгода не в силах заставить нас отказаться от самых ничтожных благ.
Так ли уж важно для честолюбца, навсегда упустившего свое счастье, умрет он чуть более бедным или чуть более богатым?
Удержаться на высоте своего успеха или на уровне своего богатства — вот на что нужно больше всего ума.
Бывают весьма порядочные люди, которые умеют веселиться лишь на один манер — зло потешаясь над собеседниками.
Кое-кто заводит разговоры с кем попало так же панибратски и бесцеремонно, как мы оперлись бы в церкви на соседа, если бы нам стало худо.
Не иметь ни одного достоинства так же невозможно, как не иметь ни одного недостатка.
Довольствуйся добродетель сама собой, она была бы свойством не человеческим, но сверхъестественным.
Сила души проявляется обычно в том, что в человеке господствует одна гордая и мужественная страсть, которой подчинены остальные, хотя они тоже отнюдь не слабы, но я вовсе не заключаю отсюда, что души, раздираемые несколькими страстями, всегда слабы: правильнее всего, пожалуй, предположить, что подобные души менее тверды.
Человек не бывает ни совершенно добрым, ни совершенно злым, но не всегда по слабости своей, а потому, что в нем перемешаны добродетели и пороки. Противоположные страсти, сталкиваясь, поочередно влекут его то в сторону добра, то в сторону зла. Дальше всех как в добре, так и в зле заходит не тот, кто мудрей или безрассудней других, а тот, кем движет могучая страсть, которая не дает ему свернуть с пути. Чем больше в человеке сильных, но разноречивых страстей, тем меньше он способен первенствовать в чем бы то ни было.
Люди от природы настолько склонны подчиняться, что с них мало законов, управляющих ими в их слабости, им недостаточно повелителей, данных судьбой, — им подавай еще и моду, которая предписывает человеку даже фасон башмаков.
Я согласился бы жить под игом тирана при условии, что буду зависим только от его прихотей и свободен от деспотизма моды, обычаев, предрассудков: законность — самая легкая форма рабства.
Необходимость избавляет нас от трудностей выбора.
Высшее торжество необходимости — поставить на колени гордыню: добродетель — и ту легче сломить, нежели тщеславие. Возможно даже, что тщеславие, когда оно противостоит силе судьбы, само становится добродетелью.
Кто осуждает деятельность, тот осуждает способность созидать. Действовать всегда значит производить: каждое действие порождает нечто новое, что возникает только теперь и чего не было раньше. Чем больше мы действуем, тем больше производим и тем больше живем. Таков уж удел всего человеческого: воспроизведение — непременное условие нашего существования.
Иные полагают, что в основе всех физических явлений лежат одно первичное начало и одна общая причина, но это не так: мне, а я — существо свободное, — довольно дохнуть на снег, чтобы изменить картину вселенной. Какое забавное заблуждение — думать, будто природой управляет единый закон, в то время как Земля кишит мириадами крошечных деятелей, которые по своей прихоти сводят на нет его власть!
Кто станет работать для театра, писать портреты и сатиры? Кто осмелится поучать и развлекать? Сотни людей, стремясь к этому, лезут из кожи, и никогда еще не было такого множества артистов, как в наши дни, но увы, люди ценят лишь то, что ново или редко. У нас уже есть совершенные произведения любого рода, все великие сюжеты уже разработаны, но даже если у кого-нибудь достанет таланта придерживаться образцов, я все равно сомневаюсь, что он добьется такого же успеха и что самые умные люди далеко уйдут по такому пути.
Даже самое лучшее, став общим достоянием, набивает оскомину.
Самое лучшее — всегда самое доступное: мысли Паскаля можно купить за одно экю; еще дешевле стоят удовольствия тем, кто способен им предаваться. Редко и малодоступно лишь то, что служит излишеству и причудам, но, к несчастью, именно оно возбуждает любопытство и вожделение толпы.