Он протянул коробку, и она взяла ее в руки так осторожно, будто та могла взорваться.
– Открой.
Она долго смотрела на него, во рту стало сухо, как в старой могиле. Она помнила о железных ключах на его оби. О чейн-дайсё на талии. О бусименах за дверью. Положив коробку на кровать, она развязала бант. Внутри лежало сверкающее платье дзюни-хитоэ: двенадцать слоев ткани прекрасного алого и кремового цветов, расшитых маленькими тиграми и крошечными драгоценностями; широкий оби из золотистого шелка в тон его собственному.
– Я надеялся, что ты согласишься пойти на праздник сегодня вечером, – сказал Ичизо. – В качестве моей дамы.
Оно оторвала взгляд от платья и посмотрела ему в глаза.
– Почему?
– Потому что я люблю тебя, Мичи-чан. Всем своим сердцем. Каждой своей частичкой.
Она просто смотрела молча, не мигая.
– Я принес тебе еще кое-что, – сказал он. – Так, на всякий случай.
Он протянул коробку поменьше – она умещалась у него на ладони. Взяв ее, Мичи услышал, как внутри что-то гремит. Даже не открывая ее, она всё поняла. Она сняла крышку. Блюдце, заполненное кровавым воском, с отпечатком ключа от комнаты.
Никто провалилась.
– Мы нашли это в доме твоего сообщника вместе с формой дворцового слуги. – В голосе Ичизо не было гнева, а просто боль и увядающая печаль. – Стоит мне только сказать слово, и сюда зайдет бусимен и утащит тебя обратно в тюрьму Кигена.
– Так сделай это.
– Не хочу, Мичи-чан. – Он шагнул вперед, положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза. – Ваш заговор раскрыт. Но я могу защитить тебя.
– Зачем тебе это?
– Потому что я люблю тебя. Будь я проклят, но я тебя люблю. Я смотрю в твои глаза и вижу, что часть тебя тоже меня любит.
– Я…
– Я же не самый плохой человек. Разве я плохо обращался с тобой? Только и делал, что заботился. Даже сейчас я предаю свои клятвы, свою кровь, чтобы защитить тебя. Я люблю тебя, Мичи.
– Я тебе не верю, – сказала она.