Серебряные глаза,

– Кое-кто утверждал, что это сделал твой отец, да, – признал он.

– Что? – ахнула Чарли. Она уставилась на Джона широко открытыми глазами, едва дыша. – Что они говорили?

Джон бросил на нее быстрый нервный взгляд.

– Я думал, ты именно об этом спрашивала, – сказал он. Чарли покачала головой. «Кое-кто утверждал, что это сделал твой отец».

– Я… нет, то есть я хотела узнать, что о моем отце думали, как о человеке. Не считали ли его странным или… не знаю…

Она умолкла, потрясенная только что услышанным. «Кое-кто утверждал, что это сделал твой отец». Ну, разумеется. Ведь пиццерия принадлежала ему, первый пропавший ребенок был именно его сыном. Никто не взял на себя вину, никого не осудили – так кого же еще подозревать? Девушка снова покачала головой.

– Чарли, – неуверенно проговорил Джон. – Прости, мне не следовало этого говорить. Я был уверен, что ты знала, что люди так думали… Если ты не узнала тогда, непременно узнала бы рано или поздно.

– Ну, а я не знала, – отрезала девушка. Джон отшатнулся, явно обиженный, и Чарли испытала подленькое удовлетворение, оттого что сделала ему больно. Она глубоко вздохнула. – Знаю, звучит банально, – сказала она более спокойным тоном, – но мне никогда и в голову не приходило, что отца могут посчитать виновным. И потом, после того, что он совершил… – И тут же сообразила: «Да ведь это лишь укрепило бы их подозрения».

– Люди посчитали, что его замучила совесть, – пробормотал Джон еле слышно.

– Так и было. – Чарли почувствовала, как в душе закипает ярость, словно волна, которая того и гляди снесет плотину. Усилием воли девушка подавила злость и заговорила отрывисто, выплевывая слова: – Разумеется, он чувствовал вину, потому что это была его пиццерия. Дело всей его жизни, его творения, и все это закончилось жестоким убийством. Тебе не кажется, что этого вполне достаточно? – Чарли поймала себя на том, что говорит мерзким, язвительным тоном. «Извинись», – потребовал внутренний голос, но она его проигнорировала.

«Кое-кто утверждал, что это сделал твой отец». Он бы никогда так не поступил. А если бы поступил, разве Чарли узнала бы правду? «Я знала своего отца», – в отчаянии подумала девушка. Так ли это? Она его любила, верила ему, слепо обожала, как любая семилетняя девочка. Она понимала его, как понимают своих родителей все дети. Когда родитель для тебя – центр вселенной, человек, от которого ты полностью зависишь, то до поры до времени ты не замечаешь его недостатков, шрамов и слабостей.

В детстве Чарли никогда не понимала, что ее отец – всего лишь человек, и не поняла этого, взрослея: просто не успела. Для нее он навсегда остался персонажем из сказки, человеком, способным отключать монстров. «А еще это именно он их сделал». Насколько хорошо она знала своего отца?

Гнев прошел, горячая волна схлынула, и Чарли почувствовала себя опустошенной. Она закрыла глаза и прижала ладонь ко лбу.

– Прости, – сказала она.

Джон на миг накрыл ее плечо ладонью и сказал:

– Не извиняйся.

Чарли закрыла лицо руками. Плакать она не собиралась, просто не хотелось, чтобы Джон увидел ее лицо. Она думала о том, что только что узнала: для нее было ново и слишком ужасно думать о таких вещах в присутствии другого человека. «Если бы отец и вправду совершил такое, как бы я об этом узнала?»

– Чарли? – Джон кашлянул и, не получив ответа, снова повторил ее имя. – Чарли, ты ведь знаешь, что он этого не делал, так? Мистер Берк сказал, что полиция нашла виновного, но его отпустили за неимением улик. Помнишь?

Чарли не шевелилась, но в душе ее затеплилась надежда.

– Это был не твой отец, – продолжал Джон.