Круг замкнулся

«Гордыня. Это ваше семейное проклятие. Вот и пей эту чашу до дна, не морщись».

– Ты готов пойти против всего и всех – только не против себя, – в тон ему спокойно ответил Рокот. – Кем ты себя возомнил?

– А кем возомнил себя ты, что решаешь судьбы целых народов? Кто дал тебе право перекраивать мир по своей мерке? – Стел улыбнулся прозрачно, горько – должно быть, так улыбаются в посмертии.

Рокот мог бы многое рассказать о раскройке мира, но это была уже не его война.

– Я выполняю приказ. На все воля Мерга, Ериха и Сарима.

Фруст мягко фыркнул за спиной и ткнулся в плечо.

«Ну, ну, дружок. Ты чего?» – подумал Рокот, но отвлекаться на коня не стал.

Стел глянул на Фруста, побледнел, выпучил глаза – хотя, казалось бы, куда уж сильнее? – будто увидел самого Сарима.

– Когда умирал мой отец, на то тоже была воля Сарима? – убийственно четко спросил Стел. – Или даже приказ?

Что?! И этот туда же…

– Тебе Натан нажужжал в уши? – взбеленился Рокот.

– Все твои кони были белоснежными, – Стел не спрашивал – утверждал.

– Да. – Рокот растерянно кивнул и глянул на Фруста.

– Красным пламенем пылала бескрайняя степь, – затянул Стел заунывным голосом. – Комья земли летели из-под копыт вороного коня. Отец крепко сжимал поводья, несясь вперед, и не замечал за спиной Смерть верхом на ослепительно белом скакуне. Она дышала в затылок, стелилась следом. И догнала.

– Что за поэтический бред?

– Пророческий сон, – припечатал Стел. – Так белой смертью степей был ты?

Рокот дышал глубоко, до легкого головокружения.

Грет никогда не был ему другом. С первого боя на оружейном дворе они стали лютыми соперниками. Каждый раз Грет опережал Рокота, пусть на крохотный шаг, но опережал. Его отец был уважаемым дольным, и сыну все подносили на блюдечке: он первым принял посвящение в рыцарство, получил звание дольного, личное одобрение командования. Даже за Миртой ухлестывал!

Стел и Натан угадали: Рокоту было за что ненавидеть Грета Вирта, но вопреки всему они скорее были соперниками, чем врагами. Быть может, время изменило бы это, но смерть все расставила по местам.

Когда погоня настигла отряд, спасавший Грета из Каменки, стало ясно, что это конец. Рокот приготовился биться насмерть, но Грет решил иначе. Безумно сверкнув глазами, он бросился на Рокота, сжал белыми от лихорадки руками его горло и повалил на спину. Рокот захрипел, но Грет шикнул: «Хочешь жить – подыграй, Рок!» После непродолжительной возни, они так и замерли в овраге, в обнимку. Степняки вырезали отряд под корень, но приблизиться к больному белой лихорадкой не осмелились.