– Барышня! – не выдержал голос. – Разве ж можно пить кофе из чайных чашек?
– Можно, – машинально ответила Катя, – какая разница-то?
– Барышня! – голос так и взвился. – А днем вы ушли из дома, бросив немытую посуду, куда это годится?
Катя вздохнула. Работать под такой аккомпанемент не получалось. Отвернулась от ноута.
– Простите, вы, может быть, покажетесь? – спросила она. – Очень неудобно так разговаривать?
– Вы не боитесь? – удивился голос. Замолк, а потом добавил: – И правильно, живых надо бояться.
Из буфета выплыла серебристая фигура, задрожала, уплотняясь. Теперь посреди комнаты парила невысокая толстая старуха, похожая одновременно на большую жабу и на Екатерину Великую. Губы скорбно поджаты, глаза навыкате, призрачное платье – почему-то сразу ясно, что при жизни оно было черным, – наглухо застегнуто.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Катя.
– Могла бы и встать перед старшими, – сварливо сказала старуха.
– Я не уверена в существовании такого правила этикета, – не согласилась Катя.
Тут призрачная старуха спохватилась. Завыла дурным голосом, метнулась прозрачным туманом по комнате, коснулась ледяным потеком Катиного плеча.
Катя поморщилась.
– Убирайся из моего дома, – неуверенно добавила старуха, снова сгущаясь в антропоморфную фигуру.
– Простите, но я видела документы, дом не ваш, – сообщила Катя, – и я тут на законных основаниях.
Старуха скуксилась и снова завыла. На мгновение в комнате стало холоднее, а потом она исчезла.
– Ну офигеть теперь, – вслух подумала Катя.
– Не выражайтесь в моем доме! – провыла старуха откуда-то из шкафа.
Катя хмыкнула и налила себе еще кофе. Чашку, правда, помыла перед этим.
На следующее утро ей позвонила Наталья Николаевна.
– Здравствуйте, Катенька, как прошла первая ночь на новом месте? Женихи не снились?