23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

Я включил телевизор, чтобы отогнать от себя навязчивые мысли.

— У вас неполная семья? — распинался на экране телепродавец. — За небольшую дополнительную плату мы установим вашему биоребенку ситуационный модуль «Мама скоро приедет». А если вы готовы к большему? Мы предлагаем поставить вам второго биоребенка всего за полцены!

Я выключил телевизор. Мысленно вспомнил сегодняшний каталог новинок. Тим хотел брата…

Консьерж пятиэтажки

Мне бы хотелось, чтобы этот рассказ превратился в кино и чтобы главную роль сыграл Евгений Коряковский. Замечательный актер. А пока — наблюдаем за реновацией.

***

— Ну че вылупился? Бабло принес?

Хозяин точки явно не собирается со мной любезничать. Я шмыгаю носом и стараюсь заглянуть Хозяину через плечо — туда, куда стремлюсь всей душой. Оно зеленого цвета. Почти кубической формы. На боку нацарапаны символы — я пытался разгадать их много раз, пока Никита из 26-й квартиры не объяснил мне, что это название управляющей компании — бессмысленный набор букв и цифр. Меня всегда пугало это. Бессмысленность информации.

— Значит, денег нет? — уже утвердительно говорит Хозяин.

— Нет, — соглашаюсь я. Нет ничего лучше правды.

— А кушать все равно хочется? — лениво замечает он, тыкая большим пальцем с грязным ногтем в сторону зеленого куба за своей спиной.

— Да, — соглашаюсь я. Не буду же объяснять, что мне нужна не только еда.

— А как платить будешь? — спрашивает Хозяин, и я вдруг нутром чую: ему скучно. Он уже все решил. Уже закончил со мной. Уже планирует что-то после меня, что-то более важное и прибыльное.

Я пожимаю плечами. Если он все решил, пусть будет так.

— Не будь ты вонючим бомжом, я бы расстегнул штаны и заставил тебя потешить меня прямо тут, — говорит Хозяин, и глаза его покрываются сальной поволокой, которая тут же пропадает, уступая место стальной оболочке — словно он надел пуленепробиваемые линзы. — Но раз ты грязный бомж, я просто буду тебя бить. Ты понял?

— Да, — соглашаюсь я.

Избиение с трудом может считаться формой передачи информации. Иногда я смотрю на синяки на своем теле, и они напоминают мне картинки из теста, которые мне показывал кто-то в белом халате. Я не помню, где и когда. Эти картинки что-то значили для него. Но не для меня.

Я предпочитаю текстовые воспоминания. Они самые надежные.

Хозяин нехотя, с ленцой, подходит ко мне, неторопливо размахивается и ударяет меня по зубам. Даже не успеваю увидеть его движение. Из носа по верхней губе течет кровь, и теперь я точно выгляжу как грязный бомж.

Он бьет меня недолго — может быть, потому что спешит, но скорее всего, ему просто лень. Когда он заканчивает, я лежу на грязном асфальте в полуметре от зеленого куба. Он так близко. Возможно, у меня сломано ребро. И даже не одно. Удары смягчает бумага. Вся моя одежда изнутри набита бумагой, но если другие бездомные делают так для тепла, то я — совсем с другой целью.

— В следующий раз гони бабки, козел! — цедит Хозяин сквозь зубы, выуживает из спортивных штанов пачку сигарет и идет к нелепой потрепанной иномарке. Он уезжает, и я привычно складываю цифры на номере его машины. Получается тринадцать. Всегда получается тринадцать.