Месма

Этот кошмарный случай красноречиво свидетельствовал — война никуда не делась, она по-прежнему продолжается, она везде и всюду, и все так же несет людям горе и смерть как на фронтах, так и здесь, в глубоком тылу.

А это значило, что мечтать о скором конце войны — значить тешить себя пустыми иллюзиями; это значило, что до победы еще далеко, скорее всего — целые годы; что впереди ждут новые страдания, новые лишения и новое горе…

Счет погибших шел на многие сотни. Точное количество, естественно, подсчитать было невозможно. В тот же день городскими властями были организованы работы по сбору и опознанию убитых и утонувших. Тела раскладывали рядами на пристани так, чтобы родным и знакомым было удобнее их опознавать, и люди медленно передвигались между этими рядами, вглядываясь в мертвые лица, разыскивая своих. По всей пристани и прилегающей к ней площадке стоял сплошной стон и горестный плач.

С теми, кто погиб на пароме, было еще сложнее. Река разнесла трупы по всей близлежащей округе — их вылавливали еще два дня. Некоторых из погибших принесло даже к противоположному берегу, и там их подбирали жители ближайшей прибрежной деревеньки.

Шатохин не покидал пристань ни на час. Он и здесь был одним из первых, кто занимался вылавливанием мертвых тел и организацией их опознания.

Его оперативно назначили старшим над всеми милицейскими подразделениями, брошенными на выполнение этой трудной и горестной миссии.

На фоне всеобщего горя, охватившего весь город, совершенно потерялась еще одна трагедия с сопутствующим ей поистине ужасающим открытием — убийство 14-летнего паренька в доме на пересечении улиц Коммуны и Свободы и обнаружение в подвале этого же дома тайного логова местных людоедов. Это страшное событие обсуждали лишь те, кто жил по соседству с двумя людоедками, кто более менее знал их лично или же работал вместе с ними. В городской же газете этой трагедии уделялось несколько строк, где сухо сообщалось, что одна из людоедок задержана прямо в доме, а второй удалось бежать, и ведутся ее поиски. Естественно, тут же возникали и слухи: по одним выходило, что вторую людоедку всё же поймали и она находится в местном отделе милиции; по другим — что она погибла во время бомбежки на пристани, и милиционеры ищут ее труп; по третьим — что она жива, и скрывается в городе, представляя собой страшную опасность для всех, ибо способна питаться исключительно человеческим мясом. Людей призывали к особой бдительности, предлагая им не доверять всякого рода нищенкам и якобы беженкам, вызывающим сочувствие и просящимся на ночлег. Среди них могла легко оказаться та самая людоедка… О подобного рода незнакомках, появившихся незнамо откуда, предписывалось незамедлительно заявлять в милицию.

…Вдоль берега рядком были уложены мертвые люди — последняя партия тех, кого удалось выловить из реки. Они лежали все сплошной, кажущейся бесконечной чередой — старики, женщины, подростки, малые дети.

Были здесь и мужчины средних лет, только их было заметно меньше, так как основная часть мужского населения как города, так и ближних деревень воевала на фронтах.

Шатохин ходил вдоль этой мрачной череды трупов взад и вперед, сопровождая тех, кто приходил сюда на опознание. Поддерживал, утешал, успокаивал как мог. От всего пережитого, от вечного недоедания и бесконечной, хронической усталости капитан едва ли не валился с ног.

Вдруг капитан заметил пожилого человека, одетого в старый потертый плащ песочного цвета и видавшую виды шляпу. Он медленно перемещался вдоль череды мертвых тел и, слегка сутулясь, вглядывался в лица погибших.

Иногда останавливался и, распрямляя спину, смотрел в голубое майское небо — подолгу и сосредоточенно, будто там, в поднебесье, пытался найти ответ на какой-то мучивший его вопрос. Затем вновь продолжал свой путь вдоль скорбного ряда усопших.

Когда он приблизился, Шатохин узнал в нем известного городского фотомастера Прохора Вакулина. Капитан изумился — с чего это фотограф заявился сюда. Может быть, собирался запечатлеть весь скорбный ритуал на фотопленку? Возможно, кто-то из городских партработников пригласил его сюда? Однако при фотомастере почему-то не было фотоаппарата. Что же тогда ему здесь нужно?

Когда Вакулин поравнялся с милиционером, Шатохин тотчас обратился к нему сдержанно и уважительно:

- Здравствуйте, Прохор Михайлович… Вы здесь кого-то разыскиваете?

- А? — Вакулин вздрогнул, как будто вопрос вывел его из состояния тревожного полусна. — Ах, простите… я задумался. Здравствуйте, Василий Петрович…

— Разрешите узнать — что вы здесь делаете? — спросил Шатохин. — Насколько я знаю, вы живете один и у вас тут не может быть близких. Может, ищете кого-то из своих знакомых? Назовите фамилию — у нас составляются списки опознанных…

— Да я, собственно… — фотограф замялся. — Видите ли… я ищу свою соседку.

— Это вы о ком? — после некоторой паузы угрюмо спросил Шатохин.

— Ну… о той самой… за которой вы гнались.