Живые и взрослые

Нам дали встретиться, думает Лёва, собраться вчетвером, чтобы наверняка. Вдруг не один убил Орлока, а, скажем, мы с Гошей вместе… или я с Мариной… или даже все мы разом. Откуда им знать, в Учреждении?

Майк говорил, нас должны были доставить в Банаму, но мы договорились с Фернандесами быстрее, чем Учреждение успело все организовать. Мы их все время опережали – может, это в конце концов нас и спасет? Спасет Шурку.

Но они следили за нами, через Майка и его нового отца. Двойной агент, как в кино. На кого же он работает? На Учреждение? На Контору? На Контору, которая допрашивала Гошу – и задавала тот же самый вопрос: кто убил Орлока Алурина?

А значит, Контора хотела того же, что и Учреждение, – вернуть Орлока.

– Марина, – шепчет Лёва, – мне только что пришла в голову безумная идея.

– Говори, – отвечает Марина, замедлив шаг и поравнявшись с Лёвой, – мне кажется, только безумные идеи нам сейчас и остаются.

– Я вспомнил, как мертвые допрашивали Гошу, – говорит он, и, услышав свое имя, Гоша склоняется ближе, – я вспомнил и подумал: а вдруг Учреждение и Контора – это одно и то же? Вдруг они работают вместе? Как в механике: блок и веревка, цепь и зубчатая передача, шатун и поршень.

– Но Учреждение же против мертвых, – неуверенно говорит Гоша. – Они ловят мертвых шпионов и…

– Неважно, – перебивает его Марина, – я не понимаю другого: зачем им всем нужно вернуть Орлока?

– Шура, – говорит Орлок, – а я вот стою, жду тебя.

Шурка смотрит на него с недоверием. Какой-то он странный: дурацкая шляпа, куртка эта полосатая, да еще намотал шарф так, что лица почти не видно.

И мама всегда предупреждала: не разговаривай с незнакомыми на улице.

Но мужчина знает, как ее зовут. Может, они знакомы, а она просто забыла?

– У меня весточка, – продолжает незнакомец, – послание. Для тебя. От Лёвы, твоего брата.

Не может быть! Вот здорово! Шурка даже подскакивает от радости. Письмо! Лёва прислал ей письмо!

Но почему не по почте? И почему этот мужчина не пришел к ним домой, а караулит ее на улице?

Шурка молчит, потом бросает коротко, почти сквозь зубы:

– Ну, давайте!

Два слова – это ведь не разговаривать, правда? И было бы невежливо вообще ничего не сказать. А что надо быть вежливой, мама тоже учила. В том числе – с незнакомыми людьми на улице.

– Я не могу тебе отдать здесь, – говорит мужчина. – Это не письмо, а посылка. Она у меня дома, но мы можем пойти и вместе ее открыть.