Узкими, едва заметными тропинками старик ведет их по кустам. Двигается он бесшумно, почти не задевая ветвей. Глядя ему в спину, Марина вспоминает: тренер по об-гру говорил, что опытный мясник точит нож раз в год, потому что не рубит мясо, а режет, проходя пустотами между костями и мясом. Мол, это и есть опыт: умение находить пустоты и двигаться в них.
Похоже, думает Марина, у нашего провожатого опыта хватает.
Минут через пятнадцать они выходят на берег озерца. Старик опускает руку в воду и тянет невидимую веревку: из-под склоненного к воде дерева медленно выплывает плотик.
– Залезайте, – командует старик и, порывшись в кустах, вытаскивает две доски: одну вручает Гоше, другую оставляет себе.
Луна исчезает в тучах, в темноте все молча перебираются на плот. Старик велит Гоше стать справа, сам встает с другой стороны.
– Гребем туда, – говорит он и тычет рукой в темноту.
Впятером они с трудом умещаются на плоту. Вода то и дело затекает Марине в ботинки. Куда мы плывем, думает Марина, но тут опять выходит луна, и теперь видно, что плот скользит по черноте к островку в самом центре круглого озера.
– Мы туда? – спрашивает Марина.
– Да, – отвечает старик. – Это мое убежище. Не волнуйтесь, джеты сюда не сунутся.
На землю Марина выпрыгивает с облегчением.
Старик прячет плот и, раздвигая кусты руками, идет вглубь острова. На поляне на четырех палках натянут большой кусок многоэтилена, под ним кучей свалены одеяла, тряпки, картонки…
– Располагайтесь, – говорит старик, – здесь на всех хватит.
Лёва берет одеяло. Марина в темноте не видит, но представляет, как он брезгливо кривится. Ну да, наверняка одеяло чудовищно грязное.
– Спасибо, – быстро говорит она. – Мы на самом деле тепло одеты, одеяла не нужны.
– Подстелите их хотя бы, – говорит старик. – Земля-то холодная.
Ребята расстилают одеяла, и Ника спрашивает:
– А многоэтилен – от дождя?
– Ну да, – говорит старик, – чтобы вещи не промокли. У меня здесь склад: кстати, надо бы подобрать вам утром какую-нибудь приличную одежду. Но ночую я тут только в дождь: не люблю рано просыпаться.
– А почему здесь приходится рано просыпаться? – спрашивает Марина.
Она помнит, что друзья хуже знают инглийский, поэтому старается вести разговор сама. Впрочем, удивительно, до чего ясный у старика язык: никаких непонятных слов, ни жаргона, ни ругательств. Наверное, даже ребятам все понятно – хотя, с другой стороны, не будут же они сейчас переспрашивать ее на живом языке?