Элементал и другие рассказы

— Плечи белы, да, а спина сильна, кровь густа и сладка, и сама девушка наполнена сущностью.

Кожа лопнула, когда леди Дануильям завопила, и маленькая сморщенная голова выглянула из сво­его кокона — вроде цыплёнка, готового выбраться наружу из расколотого яйца. Она была, скорее, вроде сморщенного розового шарика, и она дёрга­лась, ища Харриет своими микроскопическими красными глазами. Девушка издала хриплый крик и вырвала свою руку из ослабшего захвата леди Дануильям, после чего стала яростно метаться по комнате, пытаясь убежать. Когда она это сделала, женщина упала лицом вниз, и в то же время нечто подпрыгнуло к стропилам, а затем снова спрыгну­ло на пол: чёрное с розовым нечто, которое двига­лось так быстро, что представляло собой размытое пятно, которое сновало вверх и вниз по комнате. Прижавшись спиной к дальней стене, Харриет ви­дело, как оно зигзагами направлялось в её сторону, продвигаясь высокими прыжками, подскакивая к стропилам и снова вниз; мельком можно было за­метить сморщенное, сдувшееся лицо, длинное ро­зовое тело и четыре многосуставчатых ноги; потом Харриет схватила ближайший стул и запустила им прямо в надвигающийся ужас. Стул и нечто столк­нулись, и из этого получился розовый шар, кото­рый покатился по полу и стукнулся о ближайшую стену.

Он лежал там, пульсирующий пляжный мячик, украшенный чёрными полосками, там, где ноги были плотно свёрнуты вокруг его сверкающей окружности, и оно начало слегка раскачиваться, как будто бы выбирая момент для нового прыжка.

Лорд Дануильям положил свою жену на спину, прежде чем затащить её под стол, где она лежала и тихонько стонала. Он обернулся к Харриет и закричал в ярости и страхе.

— Ты должна позволить ему залезть на тебя, иначе он снова вернётся к моей жене. Здесь нет двери или стены, которая бы сдержала его...

Его слова были внезапно и яростно прерваны. Дверь сначала стала подрагивать, затем расколо­лась от мощного удара; следующий удар повалил её внутрь комнаты, и преподобный Дэйл стоял на по­роге с толстой деревянной дубиной в одной руке и распятием — в другой. Он был облачён в белый стихарь и свирепо улыбался.

— Дануильям, час расплаты настал, — он вошёл в комнату, держа распятие высоко над собой. — Ты издевался и практиковал мерзости, но ад изголодался по твоей душе, и я пришёл положить этому конец. Да. — он склонил голову в одну сторону и посмотрел сверху вниз на Харриет. — . положить конец тебе и той гнусности, которая приняла чело­веческую форму.

Дануильям стоял с ним лицом к лицу; чистопо­родный жеребец против бешеного быка.

— Пошёл вон. Здесь не место для разглагольст­вований, безумный дурак. У тебя нет ни малейшего представления о том, что...

— У меня есть глаза, — пастор указал на голую фигуру леди Дануильям, а затем на Харриет. — И они говорят всё, что мне нужно знать. Когда ты отправил своих слуг паковать вещи на этот день, куда, как ты думаешь, они пошли? А? В деревню, где они болтали о той мерзости, которой ты преда­ёшься со своей девкой. Ты проклят, Дануильям, ты и твоя дьявольская потаскуха-жена.

Дануильям ударил по белому лицу, затем вце­пился в не очень белый стихарь и стукнул священ­ника кулаком по туловищу. Всё это время он из­вергал непристойности в своей безумной ярости. Поскольку преподобный Дэйл яростно сопротив­лялся, раздался звук рвущейся одежды, он отлетел назад, стихарь был разорван от шеи до талии, об­нажив его тощую спину. Дануильям отступил на несколько шагов и посмотрел вниз на своего по­верженного противника. Неописуемый ужас изо­бразился на лице у священника; ошеломлённый взгляд. Его рот был открыт, и булькающий, рвот­ный звук вырвался из его суженного горла. Он медленно и болезненно перешёл в слова.

— Что за. гнусная. вещь. у меня. на спине?

Он поднялся с пола, как боксёр при счёте «де­вять»; он отвёл ищущие руки назад и осторожно потрогал то, что вскарабкалось ему на плечи; он быстро отдёрнул их, затем уставился на свои влажные пальцы непонимающим взглядом. Когда он заговорил снова, его голос был низким, хриплым шёпотом.

— Я спрошу ещё раз, Дануильям: что за гнусная вещь у меня на спине?

Дануильям начал смеяться. Он ревел, шлёпал себя по бёдрам, трясся от неукротимого веселья, так что слёзы потекли по его щекам. Харриет могла только смотреть на Джима-Попрыгунчика. Он чув­ствовал себя совершенно как дома на спине пре­подобного; голова находилась сбоку, чуть ниже шеи мистера Дэйла; ноги были аккуратно согнуты под розовым узким торсом, и слизистый нарост, сочившийся по всем частям тела, быстро затвер­девал под кожей, белой, как мел. Лорд Дануильям, наконец, подал голос.

— Твоя «святость» обрекла тебя, Дэйл. Девствен­ник! Девственник, чья плоть обнажена от шеи до поясницы.

— Что, во имя Господа, это такое? — Дэйл пы­тался стряхнуть с себя эту ужасную ношу. Он вер­телся, трясся, затем стал задыхаться, когда тварь всё крепче стискивала его.

— Тебе нечего волноваться, — вразумлял его Да- нуильям. — Это Предстоятель Ужаса — Джим- Попрыгунчик, — он ухмыльнулся. — Хотелось бы, чтобы он попал в монастырь. Он найдёт много пе­ремен там, в обители.

Преподобный Дэйл попятился назад к двери, за­тем, после тщетной попытки заговорить, развер­нулся и вышел, ошеломлённый, на лестничную площадку. Они слышали, как он ковыляет по лест­нице. Прошло пять минут, прежде чем силы верну­лись к Харриет, и она тоже смогла выбраться из этой комнаты ужаса. Она оставила лорда Дануиль- яма держащим на руках свою жену и нежно пока­чивающим её. Они оба мягко смеялись.

Они ждали внизу на лужайке. Перепуганные люди с горящими факелами, они отшатывались от преподобного Дэйла, как будто тот был прокажён­ным. Один мужчина, который был посмелее ос­тальных, приблизился к горбатой фигуре и спросил придушенным шёпотом: