Элементал и другие рассказы

Пришла зима. Выпал снег. Сад стал бескрайней равниной ослепительной белизны, за исключением каменной горки, которая выступала из снега, словно толстая женщина в белом платье. Артур хи­хикнул и вслух прошептал:

— Это задержит тебя. Заморозит твои кости и костный мозг. Заставит твой чертов язык свер­нуться. Больше никакого «гав-гав-гав».

Наступило Рождество, и он мог ходить, опираясь на две трости, пока Кловер организовывала, как она говорила, Святочный фестиваль. Она купила серебряную искусственную елку, гирлянду разно­цветных огней и множество бумажных цепочек. Также она пригласила на Рождество молодого че­ловека со спортивной машиной.

— Грегори, — объяснила она Артуру, которого начали одолевать скверные предчувствия, — очень помог, когда ты был в госпитале. Он очень одинок, и я думаю это правильно, что мы отплатим ему за всю его доброту.

— А ему уже не отплатили? — спросил Артур.

— Ты становишься противным. Совершенно противным и злым.

Она красиво плакала без слез, и Артур мог толь­ко просить у нее прощения, которое она, выждав достаточно времени, великодушно дала. Потом настал первый день Рождества, и приехал Грегори, который помогал на кухне, переполненный весель­ем и виски Артура.

— Не двигайтесь, — проинструктировал он Ар­тура. — Мы с женушкой неплохо справляемся.

Артур зарычал и настоял на том, чтобы пройти на кухню, где он уронил горячую тарелку и разлил соус.

— Иди и сядь, — сказали они, и он знал, что они смеются над ним, греясь в теплом свете близости, из которой он был навсегда исключен. Он надулся, отлично зная, что так делу не поможешь.

— Чем-то расстроены? — спросил Грегори, и Кловер захихикала.

— Думаю, он хочет поиграть в саду.

— Там прохладно, старик. Не сможешь поло­жить еще камней на свою каменную горку.

— Или посадить капусту , — на Кловер нашёл приступ неконтролируемого веселья.

— Заткнись.

Артур услышал, как его голос поднялся до высо­кого крика, и он знал, что выглядит и говорит глу­по, но, казалось, он потерял контроль над разумом. Из-за этого он говорил и вел себя как безумец.

— Потише, старик, — мягко сказал Грегори. — Не сердись. Рождество — время добра, и все такое.

— Мерзкое Рождество, — Артур трясся от яро­сти. — Думаешь, я слепой? Думаешь, я слабоум­ный?

— Уверен, ты тронулся умом, — пробормотал Грегори.

— Я знаю, что ты спишь с моей женой, — Артур грохнул кулаком по валлийскому комоду. — Уве­рен, она даже не вставала, пока я был в госпитале.