“Учитель и палач… Возможно, это я из-за него стал Вороном бескрылым, я все же был, а, может, нет меня…”
Вышел на Невский, возле золоченых сфинксов стоял безукоризненный и заснеженный. Ворон. Весь в черном, слуга-хозяин, древний, страшный и все пленяющий своим очарованьем темным, как будто лучше всех впитавший этот мир, весь рынок, все законы, как будто это он вертел все шестеренки и болты. Он просто ждал, а город опустел, ночная ночь в Москве, что Петербурге, зима зимой, а ночь и не у дел, заснеженные существа, похожие на моллюсков.
Ворон глядел из-под тени цилиндра, его пурпурно-каштановые насыщенные взглядом глаза пронзали насквозь. Он участвовал в своем представлении, Цетон пришел лишь сообщить, поблескивая отражением своих бесцветно желто-серых глаз, что новая эпоха грядет с его удачей, но разговор был до бессмыслицы немой. Кивнули, немного поклонились, взметнув старомодность дорогого сукна.
- Сэр! Не рад вам сообщить…
- Не стоит, сэр. Я все уже узнал, - звучал из-под цилиндра сладкий голос, сколь хитрый, сколь же и глаза, лукавость женская вертелась приговором, как будто вскоре остановиться юла. Но снег все шел, как падали и жизни, а голос был приятен, опьянял, такие голоса все доведут до жизни, в которой если есть окно, то все ж о нем никто не знал, не знал и истину и не хотели знать, а Ворон понимал и искажал искусно. Факир отчаянья, магистр страшных тайн, он наслаждался малой силой, как искусством.
И все как будто знали, что Вороны свободны, что-то держит их.
- Жизнь надоела, сэр?
- Да, жизнь скучна, учитель.
- Что за привычки, сэр, когда я вас учил? Я лишь открыл все то, что вскоре в Фрейде вы пробудили, вот уж Фрейд вампир.
- Мы раскачали мир, так подрубив основу, что обесценили здесь все, держась за ось планет.
- Да, сэр, а вы любитель слова, и что же Фрейд? Перешел во власть господина Отчаяния?
- Давно ведь, ныне…
- Знаю, мой граф, все ищет той же мести. Катарина что ж? Да, сэр Цетон, вы слишком много лжете. Цетон, ведь Цетон твое новое имя, точнее сказать, кличка.
Ворон снял цилиндр, длинная ровная черная прядь прорезала тенью его бледное вытянутое лицо молодого человека с глазами алчного и разочарованного старика. И вечная улыбка застыла узостью губ в изгибе перевернутой дуги, где впадинка под носом выдавала нечто злое и хитрое, как план, где он слуга, а все же самый главный, он господин всех тех господ, что верят во всесильность власти. И незаметно так, что даже сам поверил, что он слуга.
- Зря ты лжешь клиентам.
Он улыбался, Цетон холодел, он знал всю силу, скрытую вне этой снежной торопливой учтивости и суеты. Сейчас лишь частью Ворон был суетлив, а в чем-то торжество скрывало приближение трагедии и упиванья смертью… Как будто знал, а, может, сам решил, что стоит что-нибудь наслать, иль это в прошлом…
- Зря? - порывисто и нервно сдвинул голову Цетон: - Будто ты всегда говоришь правду?
Ворон принял гордый самодовольный вид:
- Попрошу заметить, сэр, я всегда оглашаю условия сделки перед заключением контракта, выбор жертвы: поддаться искушению или умереть, как правило, выбирают первое, люди всего лишь люди. Впрочем, ты мастер темных комбинаций, как будто не уверен в себе, не уверен, что жертва согласится, а она должна добровольно кинуться в твои сети, в этом и есть искусство быть слугой. Ты становишься тенью хозяина до тех пор, пока хозяин не умрет, не станет твоей тенью, ты ждешь, готовишь его отчаяние. Отчаяние, как вино - выдержка придает великолепный вкус и скорость поглощенья так же, и аромат неповторим. А ты, как новый человек, все торопишься, бежишь куда-то. Куда? Ведь дальше вечность, приятнее тянуть ее небольшими глотками, ощущая разноцветный вкус.
- Я знаю Воронов, которые лишь на день заключали свой контракт и получали вдвое больше, чем ты порой. Но не сейчас, твой граф - желанная добыча сотен нас, но не моя, он мне не нужен, словно мусор.
ebooksa