Выезжая из Портсмута, оба дружно решили держаться подальше от платных автодорог. Кэл хотел посмотреть на Железного Дракона в Вандалии, штат Иллинойс (сделано), Бекки – на самый большой в мире пеньковый мяч в Коукер-Сити, Канзас (сделано), и оба – заехать в Розуэлл, взглянуть на то, что там осталось от приземления инопланетян. Пеньковый мяч, огромный, волосатый, пахучий и на удивление впечатляющий, они недавно миновали и теперь двигались на юг по ответвлению Семьдесят третьего шоссе. По этой асфальтированной дороге, двухполосной, но в хорошем состоянии, им предстояло проехать всю плоскую Канзасскую равнину до самых предгорий Колорадо. Путь их простирался на мили и мили – совершенно пустынный, без единой легковушки или грузовика. Что вперед, что назад.
С ближней стороны дороги виднелись несколько домиков, заколоченная церковь Черного Камня Искупителя («Ну и название! – подумала Бекки. – Хотя, в конце концов, мы же в Канзасе!») и дряхлая дорожка для кегельбана, на которой, должно быть, последний раз играли в кегли еще в те времена, когда The Trammps своим Disco Inferno подожгли танцполы Америки. По другую сторону этого отростка Семьдесят третьего шоссе – абсолютно ничего, кроме высокой зеленой травы. Море травы уходило вдаль и сливалось с горизонтом, необъятным и неразличимым.
– Что за… – начала Бекки.
На ней была легкая курточка, расстегнутая посредине, на животе, уже заметно округлившемся. У Бекки подходил к концу шестой месяц.
Кэл, не глядя на нее, поднял руку. Смотрел он в сторону – в траву.
– Ш-ш-ш. Тише!
От домов доносились слабые обрывки музыки. Трижды меланхолично гавкнул пес: «Гав, гав, гав!» – и смолк. Кто-то вдалеке забивал гвоздь. И фоном для всех этих шумов звучал тихий, неумолчный шелест травы. Бекки показалось даже, что она
В тот самый миг, когда Кэл начал думать, что никто не кричал, им просто почудилось – не в первый раз обоим чудилось одно и то же, – крик раздался снова:
– Помогите! Пожалуйста, помогите! – И еще: – Я заблудился!
На сей раз брат и сестра обменялись взглядами понимающими и встревоженными. Трава на удивление высока (вообще-то и
– Надо его оттуда вывести, – сказал Кэл.
– Поставь машину на стоянке. Вон там, у церкви.
Кэл высадил Бекки на краю шоссе, а сам свернул на грязную стоянку при церкви Камня-Искупителя. Здесь уже были припаркованы несколько запыленных машин, ветровые стекла их ярко блестели на солнце. Все, кроме одной, казалось, провели на этой стоянке уже много дней, вероятно, даже недель. Но и на это брат и сестра не обратили внимания. И об этом вспомнили гораздо позже.
Пока Кэл ставил машину, Бекки перешла на другую сторону дороги. Приложила руки ко рту и закричала:
– Мальчик! Эй, мальчик! Ты меня слышишь?
Секунду спустя он откликнулся:
– Да! Помогите! Я здесь уже ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ!
Бекки помнила, как судят о времени маленькие дети, и сказала себе, что «целая вечность» – должно быть, минут двадцать или около того. Прошлась по обочине, присматриваясь в поисках тропинки – сломанной или примятой травы там, откуда пришел мальчик, допустим, вообразив себя исследователем в джунглях или героем какой-нибудь дурацкой видеоигры, – но ничего такого не заметила. Ну и не страшно. Судя по голосу, мальчик находился спереди и слева, довольно близко от нее. Логично: если бы он забрел далеко в траву, даже с открытыми окнами и выключенным радио они бы его не услышали.
Бекки уже готова была спуститься с насыпи, как вдруг раздался второй голос: женский. Сиплый, надтреснутый. Такой, словно женщина только что проснулась и очень хочет пить.
– Нет! – закричала женщина. – Ради бога, не ходите сюда! Не надо! Пожалуйста! Тобин, милый, молчи! Не кричи! Он услышит!