Кэл резко повернул голову. За спиной у него стоял мальчик в забрызганной грязью одежде, с осунувшимся грязным лицом. В руке он держал за желтую ногу дохлую ворону.
– Тобин? – прошептал Кэл.
– Это я.
Мальчик поднес ворону к лицу и уткнулся ей в брюхо. Затрещали перья. Ворона кивнула мертвой головой, словно говоря: «Да-да, вот так, правильно, кушай на здоровье!»
Кэл был уверен, что после последнего своего прыжка и шевельнуться не может; однако ужас придает человеку сил, так что он отпрыгнул. Вырвал ворону из грязных рук мальчика, едва разглядев ее вспоротое брюхо и болтающиеся кишки. Заметил другое – что к углу рта Тобина прилипло воронье перо. Перо он видел очень ясно, даже в сгущающейся тьме.
– Господи! Парень, ты что творишь? Это нельзя есть! С ума сошел?
– Нет, просто проголодался. А вороны довольно вкусные. Вот Фредди я есть не смог. Понимаешь, я его любил. Папа поел, а я не стал. Хотя, конечно, тогда я еще не трогал камень. Когда прикасаешься к камню – обнимаешь его, – все становится понятно. Очень много сразу узнаешь. Но и есть хочется сильнее. Папа говорит, мужчине нужно много есть, чтобы оставаться сильным. После того как мы обняли камень, мы с ним разошлись в разные стороны, но папа сказал: теперь мы сможем найти друг друга, когда захотим.
– Фредди? – переспросил Кэл. Это было последнее, что как-то удержалось у него в голове.
– Наш ретривер. Он умел приносить мяч, совсем как собаки в кино. Мертвых здесь найти легче, чем живых. Мертвых поле не двигает. – Мальчик перевел взгляд на недоеденную ворону, которую все еще держал Кэл, и глаза его блеснули в угасающем свете. – Птицы, похоже, в основном летают подальше от травы. Думаю, они знают и как-то сообщают друг другу. Не все слушают. Чаще всего не слушают вороны. Я здесь нашел уже несколько мертвых ворон. Поброди немного вокруг, и тоже найдешь.
– Тобин, – сказал Кэл, – ты ведь нарочно заманил нас сюда? Скажи честно. Я не буду сердиться. Спорить готов, твой отец тебя заставил, верно?
– Мы услышали, как кто-то кричит. Девочка. Кричала, что потерялась, звала на помощь. Вот так мы попали сюда. Так это работает. – Он помолчал. – Спорить готов, папа убил твою сестру.
– Откуда ты знаешь, что она моя сестра?
– От камня, – просто ответил мальчик. – Камень учит слышать траву. А высокая трава знает все.
– Тогда ты должен знать, жива она или нет.
– Могу узнать, – ответил Тобин. – Или нет. Даже лучше: могу тебе показать. Хочешь пойти со мной и увидеть сам? Хочешь узнать, что с твоей сестрой? Идем. Следуй за мной.
И, не дожидаясь ответа, мальчик повернулся и шагнул в траву. Кэл бросил дохлую ворону и кинулся следом, боясь даже на секунду потерять его из вида. Случись это – он знал, что больше его не найдет и будет бродить здесь вечно. «Я не буду сердиться», – сказал он Тобину; на самом деле, конечно, сердился, и еще как! Разумеется (
И все же упустил, когда над травой поднялась луна, оранжевая и как будто вздутая. «Луна выглядит беременной», – подумал Кэл; а когда снова опустил глаза, Тобина уже не было. Кэл побежал, выжимая последнее из натруженных ног, продираясь сквозь траву, набирая в грудь воздуха, чтобы крикнуть. И вдруг увидел, что травы больше нет. Он стоял на чистом месте – не на примятой или скошенной траве, а на настоящей расчищенной полянке. В центре ее возвышался, словно вырастал из земли, огромный черный камень. Он был размером с пикап и весь, сверху донизу, изрисован схематичными фигурками плящущих человечков. Человечки были белыми и как будто плыли в черной воде. Казалось, они движутся.
У камня, положив на него руку, стоял Тобин. Он дрожал – как показалось Кэлу, не от страха, а от удовольствия.
– Ох, как же хорошо! – произнес он. – Подойди сюда, Кэл! Попробуй!
Кэл шагнул к камню.