– А что мы ели?
– Кое-что умопомрачительное.
– Кэл, что мы ели?!
Он не ответил – раздвинул траву в засыхающих коричневых пятнах и вынес Бекки на полянку. В центре поляны стоял огромный черный камень, и рядом с ним мальчик.
«Так вот ты где! – подумала она. – А я-то за тобой гонялась по всей округе!»
За камнем? Нет, нельзя гоняться за камнем. Была еще девочка…
Девочка! Моя девочка! Моя потеря…
– ЧТО МЫ ЕЛИ?! – Она начала колотить Кэла по плечу; но в руках совсем не было силы. – О ГОСПОДИ! БОЖЕ МОЙ!
Он положил Бекки на землю, взглянул на нее сперва с удивлением, затем с доброй улыбкой.
– Ну а ты как думаешь? – Брат покосился на мальчика; тот расплылся в улыбке и помотал головой, словно предвкушая отличную шутку. – Бек, милая… мы ели
–
– Я тебе не верю, – ответила Бекки.
Голос прозвучал слабо: она уже смотрела на камень. На камень, сплошь изрезанный пляшущими фигурками. И да – в призрачном свете раннего утра казалось, что они действительно двигаются. Взбираются все выше и выше, восходящей спиралью, словно полосы на шлагбауме.
– Поверь, Бек. Твоя малышка… она чудесная. И с ней все в порядке. Прикоснись к камню, и увидишь сама. Ты все поймешь. Просто коснись, и получишь…
Кэл взглянул на мальчика.
– Получишь искупление! – выкрикнул Тобин, и оба засмеялись.
«У них теперь одна голова на двоих», – подумала Бекки.
Подошла к камню… протянула руку… и отдернула. То, что она ела, на вкус совсем не напоминало траву. На вкус это было как сардины. Как последний сладко-горько-соленый глоток «Маргариты». Как…
«Как я! Как мой собственный пот. Или… или…»
Она начала кричать. Повернулась, чтобы бежать, Кэл подхватил ее под руку, Тобин под другую. Мальчика Бекки, конечно, смогла бы оттолкнуть – только не сейчас. Сейчас она была еще слишком слаба. И камень – камень тянул ее к себе.