Корделия прислушалась. Сначала она услышала лишь неразборчивый ропот толпы, но затем различила знакомые слова, произносимые тревожным шепотом. «Сумеречный охотник. Здесь Сумеречный охотник».
– Они говорят о нас? – Она озадаченно огляделась и увидела, что Келлингтон, в раздражении стиснув зубы, уставился на дверь. На пороге стоял человек с ярко-рыжими волосами, в тяжелом твидовом пальто.
– Чарльз. – Глаза Мэтью превратились в зеленые щелочки. – Клянусь Ангелом. Что он здесь делает?
Джеймс выругался вполголоса. Чарльз протискивался сквозь толпу; пальто его было застегнуто на все пуговицы, и он с неловким видом озирался по сторонам. Видимо, он понимал, что его присутствие здесь совершенно неуместно.
– Надо уходить, – прошептал Джеймс. – Но мы не можем бросить Анну.
– Быстрее отсюда, и спрячьтесь где-нибудь, – велел Мэтью. – Чарльз придет в ярость, если увидит вас здесь.
– А ты как же? – спросила Корделия.
– Он знает, что меня можно обнаружить в самых неожиданных местах, – фыркнул Мэтью, и лицо его превратилось в каменную маску. Глаза сверкали, словно осколки зеленого стекла. – Я разберусь с Чарльзом.
Джеймс довольно долго смотрел на друга. Корделия почувствовала, что они обмениваются какими-то репликами, молча, беззвучно, как это делали
Джеймс кивнул Мэтью, отвернулся и взял Корделию за руку.
– Сюда, – произнес он и устремился вперед. Корделия повернулась спиной к Мэтью и услышала, как тот громко, нарочито удивленным тоном произносит имя брата. Толпа двигалась, жители Нижнего Мира пятились прочь от Чарльза; Джеймс и Корделия обошли Келлингтона и нырнули в какой-то коридор с алыми стенами.
Пройдя примерно половину коридора, они заметили открытую дверь; табличка на двери гласила: «Комната Шепота».
Джеймс устремился в комнату, увлекая за собой Корделию. Они очутились в полутемном пустом помещении, и он захлопнул дверь. Девушка привалилась к стене, тяжело дыша, и оба принялись озираться по сторонам.
Это было нечто вроде гостиной, или, скорее, кабинета. Стены были оклеены серебристыми обоями с узорами в виде золотых чешуек и перьев. У окна стоял большой письменный стол, размером с обеденный, высокий и широкий; на столе были аккуратно разложены стопки писчей бумаги. Одна стопка была придавлена медной вазой с персиками. Наверное, это рабочий стол Гипатии, подумала Корделия. В камине пылал огонь, судя по всему, волшебный: языки пламени были не оранжевыми, а голубыми и серебристыми. Полупрозрачный дым, прежде чем исчезнуть в трубе, принимал очертания листьев аканфа. По комнате плыл сладкий аромат, напоминавший запах розового масла.
– Как ты думаешь, что здесь понадобилось Чарльзу? – заговорила Корделия.
Джеймс рассматривал книги на полках – ну, а что еще мог делать Эрондейл в чужом кабинете?
– Где ты научилась так танцевать? – произнес он вместо ответа.
Корделия обернулась и удивленно посмотрела на него. Он стоял, прислонившись к книжной полке, и пристально смотрел на девушку.
– В Париже у меня был учитель танцев, – объяснила она. – Мать считала, что обучение танцам помогает приобрести ловкость в бою.
– Ну что ж, хвала Ангелу за то, что ты сегодня отправилась с нами, – сказал он. – Нам с Мэтью точно не удалось бы изобразить нечто подобное.