Золотая цепь

Корделия опустилась на колени. Меч описывал круги вокруг ее фигуры, заключал ее в огненное кольцо. Скрипка пела, пело ее тело, и Джеймс видел перед собой двор халифа, видел бесстрашную девушку, которая, преклонив колени перед Гаруном аль-Рашидом, рассказывает ему о своих достоинствах.

– «Я была привержена к поэзии и играла на лютне, узнала, где на ней места звуков, и знаю, как ударять по струнам, чтобы были они в движении или в покое».

Мэтью ахнул, словно ему не хватало воздуха. Джеймс бросил быстрый взгляд на друга. У Мэтью было странное лицо… так бывало в минуты, когда он думал, что его никто не видит. В его взгляде угадывалась тоска и одиночество, непонятное желание, стремление к чему-то такому, чего даже сам Мэтью не мог бы ни назвать, ни выразить словами.

Взгляд его был прикован к Корделии. Но, с другой стороны, все присутствующие смотрели на нее, как завороженные, смотрели, как метались в воздухе ее волосы, подобно языкам алого пламени. Ее смуглая кожа словно светилась, на ключицах выступили капельки пота. Джеймс чувствовал, что сердце его стучит, словно молот; кровь стремительно бежала по жилам, подобно реке, хлынувшей через разрушенную плотину.

– «И когда я пою и пляшу, то искушаю, – с этими словами Корделия резко выпрямилась. Взгляд ее, полный вызова, был устремлен на зрителей. – А если приукрашусь и надушусь, то убиваю».

Она стремительным движением убрала Кортану в ножны. Келлингтон перестал играть и, в свою очередь, уставился на девушку, словно влюбленный баран. Джеймса охватило непреодолимое желание наподдать ему хорошенько.

Корделия поднялась на ноги; она задыхалась, грудь ее часто вздымалась и опускалась.

– Со всей страны созвали ученых мудрецов, чтобы испытать Таваддуд, но она оказалась мудрее их всех. Она была так умна и прекрасна, что, в конце концов, халиф обещал выполнить все ее желания.

Корделия поклонилась.

– Так и кончилась эта история, – произнесла она и начала спускаться по ступеням.

Корделия впервые в жизни оказалась в центре внимания такого количества людей. Сбежав со сцены, она хотела слиться с толпой, но сейчас все смотрели на нее совершенно иначе, чем двадцать минут назад – все улыбались ей, кто-то кивал, кто-то подмигивал. Несколько обитателей Нижнего Мира восклицали: «Прекрасно исполнено».

Она неразборчиво бормотала благодарности и испытала неимоверное облегчение, добравшись, наконец, до Джеймса и Мэтью. Джеймс на первый взгляд был совершенно спокоен; Мэтью смотрел на Корделию круглыми от удивления глазами.

– Черт побери, – воскликнул он восхищенным тоном, когда она подошла ближе. Выглядел он серьезным, что не часто с ним случалось. – Что это было?

– Это была сказка, – быстро сказал Джеймс. – Отличная работа, Корделия. – И он кивнул на пустой диван с жаккардовой обивкой. – Анна куда-то скрылась в компании Гипатии, так что могу сказать: ты успешно отвлекла зрителей.

Корделия. Он не назвал ее «Маргариткой». Она не знала, что об этом думать. Она приложила руку к груди; сердце билось учащенно, после танца и еще от волнения.

– И что нам теперь делать? – заговорила она. – Сколько времени обычно продолжается соблазнение?

– Это зависит от того, проводить ли его по всем правилам или нет, – ответил Мэтью, и на губах его промелькнула прежняя насмешливая улыбка.

– Ну, ради Гипатии я надеюсь, что Анна сделает все по правилам… хотя для нас было бы лучше, если бы она поторопилась, – заметил Джеймс.

Мэтью вдруг застыл.

– Тихо, вы оба, – прошептал он. – Слушайте.