Зайка

– И ты посмотрела прямо на меня. Прямо на меня, а потом просто отвернулась.

Я этого не помню. Пытаюсь ей это объяснить.

– Я правда не помню этого. Честно. Я тебя не видела. Должно быть, не видела.

Но она просто смотрит на меня.

– Прости, что я тебя напугала. Правда, прости. Я чувствую себя ужасно. Просто отвратительно.

Мои слова опадают на стол между нами, точно гнилые, опавшие листья. Я слышу в них запах гниения, чувствую, какие они хрупкие. Правда в том, что я ничего не чувствую. Я смотрю на нее, и мне кажется, что она сидит в конце очень длинного коридора или на краю глубокого-глубокого колодца. Смотрит на меня оттуда, с большой высоты, и качает головой: Ну какого черта? Зачем? Зачем ты туда свалилась, Саманта? Беда с башкой?

Я могу ответить ей лишь одно – не знаю. Это просто… случилось само по себе.

– Мне кажется, я вляпалась, – слышу я свой голос.

– «Вляпалась»? Во что?

Я вспоминаю тот вечер в доме у заек, вспоминаю Беовульфа VII. Мы сидели на французском окне в сумерках и пили лучшую медовуху Зайки. Я пила медовуху. Беовульф потягивал яблочный коктейль из пластикового стаканчика (видишь ли, Зайка, от крепкого алкоголя они начинают плакать). Он без конца осыпал меня комплиментами. Брал меня за руку своей рукой в черной кожаной перчатке и говорил, что я – ярчайшая звезда на его небосводе. Знаешь ли ты это? Саманта?

Да, я знала.

И если понадобится, он готов будет охотиться, чтобы прокормить нас.

Знаешь ли ты это, Саманта?

Да. Это я тоже знала.

Поделись же со мной всем, Саманта, прямо всем. Я слушаю тебя. Я хочу услышать, увидеть, прикоснуться и познать тебя во всех смыслах, которые ты сочтешь уважительными.

Серьезно?

О да, Саманта.

Ты хочешь знать, о чем я думаю?

Да, Саманта.

Я была пьяна. Мне было скучно. Беовульф был похож на Дональда Гловера[49] с голубыми бездонными дырками на месте глаз. Я смотрела на его широкие, самую малость кривые плечи под синим костюмом от Brooks Brothers[50].