Зайка

Я думаю, что нам нужно сбежать отсюда к чертовой матери, прошептала я. Наглотаться дури и трахаться до одури, как кролики на опушке. В этот момент его лицо сморщилось, и он захныкал.

Зайка, хватит уже говорить им об этом, сказала мне Зайка со своего диванчика. Она сидела рядом с другим мальчиком, который тупо водил по ее волосам гладкой стороной расчески.

Да, ты же знаешь, их это огорчает, подхватила другая Зайка. Ее парень лежал на ее коленях, свернувшись как кот. Она бросала ему в рот лепестки ириса, он пытался ловить их, но лишь бессмысленно шлепал губами.

А другой ночью, когда мне стало скучно от комплиментов и просьб «поделиться с ним всем», я задала ему вопрос из списка «Категорически Не Спрашивать!»:

– Нет, теперь ты со мной поделись!

– Поделиться? Я…

А в следующий миг у него взорвалась башка.

Однажды я попыталась снять с Ланселота черные кожаные перчатки. Хотела посмотреть, что же там под ними? Обрубки? Когти? Крючки? А он взял и укусил меня! По-настоящему, засранец, укусил в плечо, а затем еще и за руку. Очень больно. Я даже закричала от боли. Ланселот тоже закричал, и Зайка схватилась за топор. Я закрыла глаза и умоляла – нет-нет, пожалуйста, не нужно. А после зайкам пришлось отвезти меня в больницу – кто знает, вдруг трансформированные из кроликов парни все равно разносят бешенство? Мы все гуглили и гуглили, искали подсказки в сказках и сборниках мифов, но в итоге все равно решили обратиться за медицинской помощью, просто на всякий случай. Хотя надо бы дать тебе умереть от бешенства, Зайка, я ведь уже миллион раз тебя просила – не трогай ты их руки, оставь в покое! По дороге мы сочинили мне легенду. «Мой любимый домашний кролик словно сошел с ума! И что только на него нашло!» И поплакать не забудь, рычала на меня Зайка. Ее длинные серебристые волосы были подколоты кверху и украшены цветами, глаза чернели от злости, лицо и платье все еще было забрызгано кровью и ошметками кроликов, даже несмотря на ее любимый фартук с надписью «Кухонная Дива», бледно-розовым курсивом. Понятное дело, она злилась, я ведь испортила ее кавалера. А какое свидание без кавалера, верно, Зайка? «Ты, наверное, просто никогда не держала реального парня за руку, не говоря уже о сексе? Вот и не знаешь, какие на ощупь мужские руки, поэтому не можешь воплотить это в жизнь. Тогда это скорее уж прогулка по Диснейленду, а не свидание», думала я. Но я ничего не сказала, хоть уже открыла рот и бунтарские слова прямо-таки вертелись у меня на языке, бурлили в горле, желая вырваться на волю. Однако я промолчала.

Вот реально, надо просто взять и дать тебе умереть. Зайка, снова сказала Зайка. Я кивнула. Да, надо было просто взять и дать мне умереть. И то, что она это не сделала, – акт невиданной доброты с ее стороны.

Ну. Наверное, все дело в том, что я просто люблю тебя, Зайка. По-настоящему. Ты моя любимица.

И ты моя. Понятное дело, что это неправда. Но в тот момент я была так честна и искренна, что даже расплакалась. А потом она взяла мою укушенную руку и прижалась к ней холодными, липкими от бальзама губами.

Просто запомни, что Творение налагает великую ответственность. И наша Работа, пусть и необходимая, пусть жизненно-важная и ультрапередовая, изменчива и опасна, и к ней нельзя относиться так легкомысленно.

Да, Зайка.

А потом я подумала про «Чаки Чиз»[51]. Как мой отец однажды взял меня туда на мой день рождения, и мы смотрели выступление рок-группы механических зверушек. Как после их выступления я пыталась поговорить с ними, задавала им вопросы про их инструменты, а они просто пялились на меня мертвыми глазами, и…

– Хмурая! – хлопает по столу Ава.

– Что?

Она хватает меню и раскрывает, хотя и так знает все его содержимое наизусть, да и еду нам уже принесли. Можно мне заячье сердце во фритюре глубокой прожарки? – говорит она официантке.

Что-что?

Зеленый чай.

– Я сваливаю, – говорит она.