– Как ты это сделал? Ты что, следил за мной?
Корпус старого проектора начал нагреваться. Оля ощущала идущий от него жар, но внутри у нее все похолодело. Она убрала дрожащую руку от фильмоскопа.
– Крути дальше!
– Нет.
Его ладонь снова легла ей на плечо. Пальцы до боли вдавились в кожу.
– Я сказал – крути.
– Не стану, пока не объяснишь. Откуда взялись все эти снимки, если ты говоришь, что в квартире никого не было?
И тут произошло то, чего Оля в эту секунду никак не ожидала. Женька хихикнул.
– Я сказал, что, кроме меня, не было ни одной живой души, – сказал он, давясь смехом. Потом, успокоившись, продолжил: – Я нашел фильмоскоп утром, когда только начинал работать. А потом весь день смотрел разные пленки.
– Есть и другие?
– Да, навалом. И в них тоже сделаны такого рода вставки. Кадры из прошлого в основном. Я в детстве, с теткой. Ее смерть, похороны…
– О господи…
– Но самое интересное тут, в истории про трех поросят. Этот диафильм я пересмотрел раз двадцать, прежде чем стал звонить тебе.
Он опять надавил ей на плечо, причиняя боль.
– Крути, Оль. Дальше.
И она подчинилась. Стенки проектора раскалились, и даже круглая ручка пылала жаром, грозя обжечь пальцы.
– В какой-то момент, пересматривая уже, наверное, десятый по счету диафильм, я начал догадываться, – говорил Женька. – У меня появилась теория, которая все могла объяснить.
Сказка близилась к завершению: громадный, похожий на пирата волк стоял рядом с аккуратным каменным домиком, за дверью которого попрятались перепуганные поросята. В передней лапе волк сжимал кривую сарацинскую саблю.
– Я подумал, что мы с теткой – с бабушкой двоюродной – и правда были очень близки. Вспомнил о том, что она любила меня как никого другого. Любила проводить со мной время и желала мне только добра. При жизни…
«Сейчас же отоприте дверь! А не то я разнесу весь ваш дом!»