– Так точно-с.
Иван снова поднял руку, прищурил глаз, словно прицеливаясь (а может и впрямь прицеливался) и нажал на курок. Раздался показавшийся просто оглушительным выстрел. Даже Прокопьич, не ожидавший такого шума от небольшого револьвера, вздрогнул, но тут же «сосчитал»:
– Раз, это…
Береза вся с шумом заструилась осыпающимся инеем так, что Ивана и Прокопьича под ней не стало даже видно. У столба с расстрелянным Алешей возившийся Матуев резко повернул на выстрел голову, затем, выждав еще несколько выстрелов и какое-то время после них, решительно зашагал по направлению к березе.
Иван между тем продолжил стрельбу под счет Прокопьича: «Два-это, три-это, четыре-это, пять…». Причем от этих выстрелов на снег уже стал сыпаться не иней, а кусочки коры, веток и побуревших от мороза стеблей омелы.
– Сколько Прокопьич? – переспросил Иван.
– Пять, ваше высокобродь.
– Сейчас шестой?
– Шестой-эта…
– Шестой, а ворона еще не убита. Не убита же, Прокопьич? До сих пор не убита?..
– Не убита, – прохрипел тот, словно захваченный невиданным действом и при этом потерявший свою волю.
– А остался один патрон…
– Один-с…
– А промахнуться-то нельзя, Прокопьич. Иначе, колдовство-то возьмет верх… Верх возьмет? А надо его придушить в зародыше самом.
– Самом-с, как пить дать…
– А вот что мы сделаем с тобой Прокопьич. Знаешь же песню: «Как поехал Ванька в Питер?.. Как я не буду ждать его?»
– Знаю-с.
– Ну так смотри – не вернется больше Ванька твой…
И Иван стал медленно опускать руку с револьвером, а затем, как будто бы хотел почесать дулом, приставил его к виску.
– Ваше превосходительство, расстрелянный жив.