Драконья гавань

Он скользнул ладонью за голову Седрика, пробежал пальцами вниз по его шее.

– Точно, – негромко заметил охотник, – чешуя. Чем дальше, тем лучше, – глубоко вздохнув, мягко заключил он.

Судя по голосу, его это обрадовало, и почему-то Седрику сделалось очень обидно. Что хорошего Карсону с его несчастья? А в следующий миг, так и не убрав руки с шеи юноши, охотник медленно склонился к нему и поцеловал в губы. Седрик ошеломленно замер. Губы Карсона были ласковы, но настойчивы. Разорвав поцелуй, охотник привлек его к себе, обняв с силой, но без жестокости. Прижал к груди. И что-то в Седрике дрогнуло. Он уткнулся лицом в грубую ткань чужой рубахи и заплакал. Всхлипы поднимались к горлу и рвались наружу. Он рыдал обо всем, чего у него никогда не было, хотя ему казалось, что есть. Оплакивал то, что позволил Гесту сделать из себя, то, как обманул Элис, то, как намеревался обойтись с Релпдой. Он рыдал, потому что это вдруг стало возможно. Охотник ничего не говорил. И не двигался, только покрепче прижимал к груди. Когда слезы наконец иссякли, Седрика окутала любовь драконицы.

Я знаю, что ты взял мою кровь. Но даже тогда ты не хотел меня убивать. Ты выпил кровь, впустил меня в свой разум, и у меня в голове прояснилось. Все будет хорошо, Седрик. Я тебя не выдам. Никому об этом знать не нужно.

Незамысловатое понимание и прощение водопадом обрушились на него. Поток опрокинул и едва не утопил Седрика, как не удалось волне. Он не мог – и понял, что не хочет, – сопротивляться ему. Бездумное тепло снова растеклось по душе, унося прочь все мысли о бедах, смывая отчаяние и оставляя лишь успокоение.

Все его тело расслабилось.

И Карсон двумя пальцами взял его подбородок, приподнял его лицо и снова поцеловал.

– Если ты передумал себя убивать, – отстранившись чуть позже, сипло проговорил охотник, – я мог бы предложить тебе другое занятие на вечер.

Седрик попытался собраться с мыслями, вспомнить все, что переполняло его отчаянием. Должно быть, Карсон прочел это по его лицу.

– Не надо, – проговорил он мягко. – Просто забудь. Не сейчас. Ни о чем не спрашивай, ни в чем не сомневайся.

Он отстранился от Седрика и встал. Затем протянул юноше руку. Тот принял ее, ощутив ладонью шершавую кожу и мозоли на руке охотника, и Карсон помог ему встать.

– Позволь, я провожу тебя до каюты, – негромко предложил Карсон.

– Хорошо.

Тимара ушла от костра в темноту. Вечер мог бы быть таким чудным. Погода стояла теплая, ее живот был полон рыбы и ручейной зелени, она вымылась, помыла голову и наконец-то напилась вдосталь. И так вычистила Синтару, что надменная королева засверкала синевой ярче летнего неба. Тимара не стала хвалить ее вслух и рассердилась, когда драконица обернулась к ней.

– Да, ты права, – сообщила Синтара. – Ни один дракон со мной не сравнится.

Никакой благодарности Тимара не дождалась. Все в ней вскипело от гнева, но она промолчала и вскоре ушла. Остаток вечера она помогала Татсу, Харрикину и Сильве чистить драконов, у которых не было хранителей. Тут уж пришлось попотеть.

Балипер, все еще скорбящий по Варкену, был угрюм и не желал помогать. Плевок обеспечил им совершенно иное осложнение. С недавних пор наглый и опасно агрессивный Серебряный желал, чтобы его чистило как можно больше хранителей, даря все свое внимание ему одному. Тимара обрадовалась, когда Элис, с еще влажной после мытья головой, присоединилась к ним и заняла дракончика разговором. Несчастная Релпда вытерпела мытье, но все это время не сводила глаз с баркаса, явно тоскуя по Седрику. Тимара даже возмутилась за нее.

– Что он за человек такой? Драконица его спасла, а он не обращает на бедняжку внимания! – сердито сказала она Элис.

– Меня это не удивляет, – к изумлению Тимары, заступилась та за Седрика. – Ему сейчас хватает своих трудностей. Лучше пока что оставить его в покое.

Медная драконица высказалась еще откровеннее.