Перед каждой колонной предписано было иметь пять сотен солдат с шанцевым инструментом, лестницами, фашинами и плетнями. Их должны были прикрывать ружейным огнём по сто двадцать восемь стрелков егерей. Далее должен был идти резерв пехоты, для освобождения путей прохода кавалерии. Всем полевым орудиям надлежало выставиться в линию перед внешним валом и поддержать своим огнём атаку пехоты. В самом начале штурма казакам предписывалось совершать наскоки во многих местах, дабы отвлечь внимание защитников от мест главного нанесения удара. После прорыва линии укреплений русской кавалерии надлежало идти в прорывы и уничтожать резервы поляков и их конницу.
23 октября 1794 года русские батареи начали обстрел укреплений Праги. Вечером того же дня войскам был зачитан приказ Суворова на штурм. В пять утра взвилась ракета, и колонны пошли на приступ. Дальнейшие боевые действия полностью соответствовали ранее разработанному Суворовым плану. Битва была ожесточённая. Как вспоминал её русский участник фон Клуген:
На некоторых участках между внутренним и внешнем валом поляки пытались контратаковать русские войска, но были ими сразу опрокинуты. Вскоре как на внешнем, так и на внутреннем валу оборона под штыковым ударом рассыпалась, и защитники бросились в Прагу, надеясь задержать атакующих среди зданий. К девяти часам утра сражение практически закончилось уничтожением польского гарнизона, и начался грабёж предместий.
Дабы избежать резни за рекой, в Варшаве, Суворов приказал поджечь мост. Потрясённые гибелью многих тысяч своих соотечественников, её жители взирали с ужасом на происходящее с противоположного берега.
После штурма Праги в европейских газетах Суворова начали называть «кровожадным полудемоном». Прямой же приказ командующего русскими войсками запрещал солдатам трогать мирное население. Но в то время действовал принцип: «возьмёшь лагерь — всё твоё, возьмёшь крепость — всё твоё». К тому же среди солдат было немало тех, кто чудом остался живым в варшавской весенней резне, потеряв в ней многих своих товарищей. Как вспоминает тот же фон Клуген:
Суворов же сделал всё, чтобы избежать чрезмерного кровопролития. К мечущимся у реки толпам им были посланы офицеры с комендантскими плутонгами для оповещения, чтобы после падения Праги они бежали все в русский лагерь, где будут в безопасности. Те, кто последовал этому призыву, уцелели. Мягкое отношение Александра Васильевича к полякам доказывает, что гибель мирных жителей во время штурма явилась трагическим следствием боевых действий в городе, а не злым умыслом полководца.
Возникает вопрос — почему же польское командование, зная о грядущем штурме, не позаботилось о том, чтобы эвакуировать из Праги жителей на противоположный берег Вислы? Ведь это было так несложно сделать. Но нет, ими фактически прикрылись, подставив под удар атакующих.
Потери обеих сторон в битве за Прагу можно определить лишь приблизительно. В победной реляции Суворова от седьмого ноября говорится, что:
По погибшим мирным жителям точных данных нет, хотя поляки и называли цифру в двенадцать тысяч убитыми. Можно ли им верить? Вряд ли. В то время точных подсчётов и разделения между воинами и мирными обывателями ведь никто не вёл. Всё было очень и очень приблизительно.
Собственные потери Александр Васильевич определяет свыше полутора тысяч, из них убитыми пятьсот восемьдесят человек.
Суворов, следуя своему неизменному правилу в добром отношении к побеждённому, сразу же распустил по домам шесть тысяч ополченцев. Четыре тысячи поляков из регулярных войск были отправлены в Киев, но вскоре по просьбе короля они были тоже отпущены.
Такое милосердие полководца даже вызвало неудовольствие в Санкт-Петербурге. Статс-секретарь Екатерины II, дипломат Д. П. Трощинский возмущённо писал:
25 октября Суворов продиктовал делегатам из Варшавы довольно мягкие условия капитуляции прямо на поле боя, среди неубранных трупов. А 28 октября вступил во главе войск в Варшаву, где городской магистрат преподнёс ему хлеб-соль, символические городские ключи и золотую, обсыпанную бриллиантами табакерку с очень характерной надписью, сделанной самими поляками: «Варшава — своему избавителю». Уже через неделю, узнав об амнистии, остатки повстанческих отрядов сложили оружие и разошлись по домам.
Между Суворовым и Екатериной II состоялась довольно интересная переписка. На краткий доклад Александра Васильевича
Через два месяца императрица выпустила указ:
Нижние чины награждались серебряными медалями квадратной формы со слегка закруглёнными концами.
В ноябре 1795 года польский король Станислав Понятовский в обмен на солидное содержание и свободу сложил с себя корону.
Лидер мятежа Тадеуш Костюшко будет сытно жить гостем в удобном домике Петропавловской крепости. Потом император Павел I его помилует, даст тринадцать тысяч рублей на безбедную жизнь, карету и бобровую шубу для дальнего пути. Он уедет в Париж, где и проживёт до конца своих дней, исполнив клятву не воевать более против России.
Томаш Вавжецкий ставший главнокомандующим мятежников после пленения Костюшко, присягнёт Павлу I и будет верно служить Российской империи до самой своей смерти в 1816 году.
Польское государство подвергнется третьему разделу, прекратившему существование независимой Польши до 1918 года.