– Хм… Действительно. Я. Точнее, Арик.
Лайк уже понял: не в гидрофойле дело. Что-то происходит.
– Пойдем прогуляемся, Артур. Пива хочу – спасу нет, – предложил Лайк.
– Пойдем, – не стал возражать москвич.
– Арик, Швед, сообразите-ка чего-нибудь съедобного, ладно? Мы скоро вернемся.
– Сообразим, – заверил Швед. – Я жарко́го сварганю. И летний салатик. Пойдет?
– Вполне!
– Арик! – позвал Швед зычно. – Давай за руль. Поехали на рынок. Казан у тебя дома есть?
– Есть, – пробурчал Арик. – А то ты не знаешь. Всякий раз спрашиваешь.
– Потому что не помню, – Швед снова уселся справа от водительского места. – Каждый казан помнить – никаких мозгов не хватит. На яхте, знаю, точно есть. Дома тоже. А у тебя – не помню.
– Есть казан, не нуди, – Арик взялся за руль. – Тамара, может быть, тебе дать ключ? Отдохнешь…
– Нет, я с вами. Кажется, я наконец-то отоспалась.
– Ладно… – Арик вновь запустил не успевший хоть сколько-нибудь охладиться двигатель. «Субару» прошмыгнул в арку и отбыл к рынку. Лайк и Завулон проводили его очень похожими взглядами.
– Что-то мы часто стали последнее время видеться, – заметил Лайк, извлекая сигареты. – Не находишь?
– Время такое, – пожал плечами Завулон. – Рубеж тысячелетий.
Вокруг магов сгустился и затвердел защитный кокон, сплошь пронизанный сигнальными ниточками. По праву хозяина создал его Лайк. Завулон по праву гостя проверил кокон на надежность.
– Пошли, – предложил Завулон. – Мне тоже что-то пива захотелось.
Тещин мост звал. Звало уютное открытое кафе у ближнего края моста, звали шевелящиеся на солоноватом ветру скатерти, звали столики, звали запотевшие пивные бутылки в холодильных шкафах, запахи близкого моря и близкого порта, звало прогретое очарование южного лета.
И звали очередные напасти – что еще могло привести в Одессу шефа московского Дозора, как не напасти?
Однако начал Завулон, вопреки ожиданиям Шереметьева, очень издалека. Едва усевшись за стол, он совершил такое движение, будто лезет во внутренний карман несуществующего (лето же, причем южное) пиджака, и вынул из сумрака продолговатый конверт, запечатанный не где-нибудь, а в московском бюро Инквизиции. От конверта разило официальной магией.