На этот раз обошлось без летательных аппаратов. Под окнами остановилась изрядно потрепанная бездорожьем неотложка. Чья-то шаловливая ручка переправила надпись на борту: «Неспешная помощь». Из медицинской повозки вылез грузный дядька, лишь немногим младше Виктора Аркадьевича. Ничего кошачьего в его внешности не было, разве что круглая физиономия со щеточкой седых усов.
— Котыч — это я, — с ходу представился он. — Вторая линия обороны, а попросту — медсанбат. Буду вам сбрасывать тяжело контуженных.
— Я же не врач! — ужаснулся Виктор Аркадьевич.
— Я тоже не врач, — спокойно произнес Котыч. — Понимаете, у нас воюют добровольцы: люди с неуспокоенным сердцем и неспящей фантазией. Вряд ли вы любитель сказок, а вот сказки вас любят и не оставляют в покое. Наши добровольцы — мечтатели все до одного, а вот врачей среди них мало.
— Это я мечтатель? — изумился Виктор Аркадьевич. — Всю жизнь в конторе, инженеришка, по профессии слаботочник. Мою должность давно можно было заменить простенькой программой, а меня уволить на все четыре стороны, но пожалели добрые люди, дали досидеть до пенсии. Где тут мечта? Сплошная бытовуха.
— И много радости приносил ваш быт? Служба, квартира… что еще? Отпуск по путевке… А мечталось вот о таком: не о садоводстве на шести сотках, а чтобы лес до горизонта. Вот и пошли сражаться за дом на опушке. И не беда, что вы не медик. Научитесь. Я же научился. Такие операции делаю — в прежней жизни о таких и не слыхивал. Вот вы, говорите, слаботочник. А я знаете кто? Ветеринар! Отсюда и прозвище. Между прочим, я не случайно в ветеринарию пошел, а по призванию. Думал спасать братьев меньших. Они же пожаловаться не могут, страдают молча. А что получилось? Несут и несут питомцев — усыплять или кастрировать. Щенок смотрит на хозяйку изумительными глазами, а она заявляет: «Он ведет себя нехорошо, не слушается, тапочки изгрыз — усыпите». И непременно добавит: «Только так, чтобы ему не больно было». Тварь! Ненавижу!
На плитке закипел картофельный суп с клецками. Котыч с готовностью уселся за стол, продолжая рассказывать свою историю.
— Но хуже всего — кастраторы. Человек живет ради любви. Так ведь можно понять, что и зверь не хуже, а эти искалечат животное и бросят догнивать на диванчике: «Ах, кисонька, ах, мурысонька! На, кушай вкусняшку!» Зачем ему вкусняшка, когда цель жизни убита? А я при этих тварях не то мясник, не то палач.
— Неужто ничего настоящего не было?
— Было. Без этого вовсе с катушек слетишь. Раз приводят к нам большую собаку, немецкую овчарку, старую, пятнадцать лет уже. Век у овчарки десять, много двенадцать лет. К тому же у этой прямо на сосках здоровенная опухоль, с кулак величиной. Тут уж я с чистой совестью говорю: «Усыплять надо». Хозяин спрашивает: «А если так оставить?» Тогда, отвечаю, через пару недель опухоль прорвется, и ваша собака умрет в страшных мучениях. А вылечить можно? Можно. Операцию сделать. Только знаете, сколько такая операция стоит? А он отвечает: «Не дороже денег. Это же член семьи. Мы своих не бросаем».
Котыч отодвинул опустевшую тарелку и добавил в заключение своей истории:
— Но самое главное, девочки-санитарки… До этого говорили просто: собака, а как узнали, что не усыплять, а лечить будем, так спросили, как псину зовут, и с ходу переключились: «Рона, Роночка, ты не бойся, все будет хорошо».
— И как? — поинтересовался Виктор Аркадьевич.
— Нормально. Вылечили старушку. Она еще четыре года прожила, для овчарки — возраст редчайший. Значит, хорошо ей в семье жилось. Четыре года полноценной собачьей жизни — это очень много. Гоняла голубей, дружила с окрестными кошками и мелкими собачонками. Летом хозяева вывозили ее вместе со своими детьми в деревню, там она к стаду бегала, овец пасти. Я знаю, интересовался ее жизнью.
— Но ведь все равно умерла.
— А вы что хотите? Бессмертных среди нас нет. Главное, как и сколько жить.
— Вот вы сами как сюда попали?
— Так же, как и вы. Бежал от прозы жизни. Потом оказалось, что здесь хирурги нужней ветеринаров. Врачей ужасно не хватает.
— Странно как-то… Врачи, кажется, первыми должны в добровольцы идти.
— Они и идут. Не в мечтах, а в реальной жизни. В горячие точки, в зоны эпидемий. Медики — народ здравомыслящий, впустую фантазировать им невместно. А у нас тут больше такие, как Ариша.