— Впрочем, — оборвал себя Петер, — это всё равно глупость. Да-да, глупость! Кто же отдаст мне свою тень?
— Я, — сказал ведьмак.
И прежде, чем кто-либо успел сказать хоть слово, рядом с ведьмаком встала Мойра:
— И я.
— Нет! — вырвалось у Петера.
— И Родриго, — добавил ведьмак, — тоже отдаст, верно, Родриго? Ради мальчиков?
Тот вздрогнул и заморгал:
— Ради мальчиков? Да, конечно. Какие уж тут могут быть... Конечно!
— Вот видишь, Петер. Мы согласны — согласен ли ты? Петер снова принялся раскачиваться, и улыбка делалась всё шире, расползалась по лицу, рассекала его...
— Да, — сказал Петер. — А что ж? — Он подмигнул Мойре: — Согласен! Это даже будет забавно. Достойное приключение! Ну, чего вы все ждёте? За дело, за дело!
28
Всем руководила Мойра. Ахавель изредка вставлял замечание-другое, но в основном стоял в стороне и дымил своей трубочкой. Петер демонстративно не вмешивался: уселся на «башне» и оттуда наблюдал.
То и дело Мойра поглядывала на него: сейчас он выглядел одиноким и несчастным, брошенным и преданным всеми. Хотелось пожалеть его. Хотелось...
Но нет, говорила она себе, на самом деле — нет. Не хотелось. Она вспоминала о Луке. И о других мальчиках, десятках других мальчиков.
И о том низушке, которого она в последний раз видела в пещере за водопадом.
«Бывают разные приключения, в том числе и опасные».
Она надеялась, что это приключение будет для Петера опасным, смертельно опасным.
Остальные мальчики сперва дичились, но когда увидели Марка, почувствовали себя спокойней. Переговаривались о чём-то, поглядывали то на Петера, то на ведьмака.
Ведьмак между тем успел обменяться парой слов с Печенкой и Ахавелем и теперь помогал Мойре. Остальные отдирали свечки с полочек и уступок в «доме» и сносили к огромному кругу, вычерченному посреди внутреннего двора. Мусор, листья, ветки — всё это убрали, и теперь Мойра с ведьмаком чертили на земле символы.
— О чём вы говорили с капитаном?