— Что? — тихо спросила Люцина.
— Они потому сюда и рвутся. Потому детей похищают... Они выжить хотят. Живут они долго, очень долго, а вот дети... Они и здесь-то редко рожали, а так... Они с прежними хозяевами договорились, что их молодым парам здесь разрешат некоторое время жить, пока ребёнок не родится. За это им служили. И поэтому воевали здесь даже тогда, когда немцы ушли... А потом... Они молчали об этом, понимая, что иначе их будут шантажировать. Вы нам — это, а мы вам — возможность иметь детей...
— Это неправда, — сказала Люцина.
— К сожалению, — сказал пан Анджей. — Я говорил этим... что переговоры — глупость. Переговоры — ловушка. Лесные хотят стравить русских и поляков, чтобы как минимум отомстить. Но мне никто не верил. Если мы договоримся с Лесными, то русские просто отойдут в сторону, ясное дело... Это так просто — отойти в сторону. Особенно если отойти должен не ты, а твой сосед.
— Все здесь... — Стефан подошёл к нам, вздохнул.
У него за спиной маячил автоматчик, так что — ничего ещё не кончилось. Может, они о чём-то договорились с товарищами из руководства? И нас выведут из дому и...
— Знаете, товарищ сержант, а вам повезло... — сказал Стефан. — Вас решили отпустить. Чтобы вы своим рассказали о том, что произошло. Дьявольский Край останется у них, у ваших. Наши власти к Воротам не полезут... Ну, пока советские будут тут, разумеется. А потом... Мы найдём, что с этим богатством делать. Может, себе оставим, может...
Напрасно Стефан пытался выглядеть весёлым и уверенным в себе. Руки у него тряслись, это точно. И губы. Он, конечно, за детей и жену мстил, свою землю родную защищал, но ведь он не палач. Точно — не палач, я по глазам видел.
— Чаю на дорожку никто не хочет? — спросил Стефан. Мы хотели поскорее убраться отсюда.
— Напрасно вы так торопитесь, всё равно ещё несколько часов придётся либо ждать, либо идти пешком вдоль дороги.
— Баррикада? — спросил я.
— Нет уже баррикады. Но дорога занята. Мне позвонили парни — советские товарищи, оказывается, чутко держали руку на пульсе у польских братьев.
Когда открылась дверь на двор, я услышал глухой низкий рёв. Я поначалу даже испугался, что это какой-нибудь дракон, которого пригнали Лесные, чтобы отомстить. Но потом сообразил, что это ревут двигатели. Много мощных двигателей.
Мы забрали свои лопаты и пошли на рёв. С нами пошёл Стефан. Шёл молча, держа руки в карманах куртки. Дождь закончился, только с веток капало. Тучи, правда, всё ещё висели над самыми верхушками деревьев.
По дороге шла советская военная техника.
Танки и боевые машины пехоты. «Шилки» настороженно пялились своими автоматическими пушками в небо, высматривая, наверное, драконов
Один за другим над самыми головами пронеслись «крокодилы» — четыре штуки.
Интересно, подумал я, а что сказали ребятам, сидящим в машинах, куда они идут и с чем им там придётся иметь дело? Им всё так же будут читать политинформации, рассказывать о прогрессивной роли Советского Союза или скажут, что мир всё-таки гораздо сложнее, чем следует из учебников? Предупредят о «призраках» и о том, что оружие Лесных смазано медленной смертью?
— Извини, сержант, — прокричал Стефан, наклоняясь к самому моему уху. — Теперь вашим парням придётся умирать в Дьявольском Краю...
— Ага, — сказал я. — А потом — вашим. Мы ведь когда-нибудь уйдём, сами ведь говорили. Из Польши уйдём, из Афганистана — тоже уйдём. А вы — придёте после нас. Для вас тоже придумают что-то красивое и возвышенное.