— А что же главное? — насторожилась мать. Вита и Стась выжидающе смотрели на Димку, а он, налив в бокал пива, протянул его отцу и пошел к столу за другим.
— Главное в том, что мы, превознося себя, хотим подавить другую личность. Мы слишком активны… Из нас так и прет энтузиазм.
Вита даже подалась вперед. Она смотрела на Димку, будто ждала от него ответа на какие-то свои вопросы, которые сама не могла разрешить. А тот, ободренный ее взглядом, продолжал:
— Я не знаю, чему посвящались слезы Виты, но, думаю, в них тоже была горечь обиды… Слезы всегда от насилия… Физического или духовного, но насилия…
Отец, оторвав губы от бокала с янтарным пивом, глядел на сына с тем нескрываемым любопытством и удивлением, с каким смотрят на людей, от которых ждут непременно чего-то интересного. Мать тревожно повернулась к Димке, было видно, что она боится скандала и не знает, как разрядить возникшее напряжение. Лицо Стася, выражавшее внимание и одновременно легкую иронию, сдерживало улыбку, будто старший брат припоминал что-то давно забытое и смешное. И только одна Вита была искренне поглощена словами Димки. Ее стремительно подавшаяся вперед тонкая фигура выражала одобрение не только тому, что он говорил, но и солидарность с тем, чего она ждала от него и что Димка, по ее мнению, должен был совершить.
В комнате словно бы повеяло грозой. И когда Стась вдруг рванулся возразить брату, Вита метнула укоряющий взгляд на мужа, будто уличила его в неправоте, и тот безмолвно повинился: «Я не знал, что он может такое…»
Димка присел к столу.
— Мы не умеем и боимся слушать других. Заняты только собой. Уважаем только себя, а на других смотрим потребительски. Смотрим и прикидываем: что от него можно взять?
— Дима! — всполошилась мать и стала неловко поправлять тарелки с закусками на столе. — Зачем же слушать и поддерживать, если человек делает во вред не только другим, но и себе? Ему надо указать правильную дорогу, помочь… И он должен быть благодарен, а не возмущаться… Ты умный, хороший, но зачем напускаешь на себя? Почему все наперекор?
— Почему ты пьешь? — сердито выкрикнул Стась.
Димка резко отодвинул бокал с пивом, но тут же, чуть помедлив, потянулся к бутылке с водкой и демонстративно налил в рюмку.
— Ну вот… — отметил Стась.
— Что «вот»? — поднял на него глаза Димка, и в них колыхнулась тоска.
— Мне тоже! — поспешно встала из-за стола Вита и подошла к Димке.
Тот наполнил ее рюмку и поднял свою. Отец, мать и Стась удивленно смотрели на них, а когда те выпили, молча переглянулись. Буров-старший, чтобы развеять возникшую неловкость, встал и, подойдя к столу, предложил Стасю и жене «догнать молодежь». Он налил рюмку и приглашающе повел ею перед собой.
— За ваше здоровье!
Но напряжение не разрядилось, и тишину нарушил Димка:
— Разве я пью? Что вы пристали ко мне с вашим пьянством?
— Не с нашим, а с твоим, — отозвалась мать.
Но Димка, не обратив внимания на ее слова, продолжал: